Молли Мун останавливает время - Джорджия Бинг

«Оскар! Специальный выпуск!» — трубили заголовки «Клуба знаменитостей», а под ними сияло снятое крупным планом лицо золотоволосой блондинки с улыбкой такой широкой, что Молли подумала — уж не вживили ли ей дополнительные зубы? Губы у нее были похожи на блестящих розовых червяков, а глаза — как у леопарда, Молли хорошо знала это лицо. Да все его знали.

«Сьюли Шампань, номинантка на „Оскар“, демонстрирует свою коллекцию туфель».

Миссис Тринкелбери будет рада. Близилось ее любимое время года — пора присуждения наград Американской киноакадемии, когда Голливуд вручает самым талантливым деятелям кино свою главную премию — «Оскар». Обычно в эти дни добрая старушка ни о чем другом не говорила.

«Добро пожаловать в мой мир» поместил фотографию мужчины, больше похожего на божество, чем на человека. Кожа у него была черна как уголь, и на нем была набедренная повязка, как у Тарзана. Он стоял над морем, на вершине утеса, и длинные черные кудри эффектно развевались на ветру.

— Если одеть меня в такой наряд, я буду выглядеть точь-в-точь как он, — ухмыльнулся Рокки, — Надо только волосы отрастить подлиннее.

— И мускулов добавить, — бросила Молли.

«Геркулес Стоун приглашает нас на свою виллу в Малибу», — возвещал заголовок возле блестящего живота актера.

На миг Молли ощутила укол сожаления. Если бы она продолжала свою звездную карьеру в Нью-Йорке, то сейчас грелась бы у моря на калифорнийском солнышке и блистала на обложке «Добро пожаловать в мой мир». Гипнотический талант помог бы ей подняться на самую вершину, но она отказалась от славы и богатства ради того, чтобы вернуться домой, к друзьям. Теперь она если чем-то и выделяется из толпы, так только своей заурядностью, в точности как девушка за кассой. Молли протянула ей две хрустящие банкноты. Быстро подсчитала в уме, какая сумма осталась в банке на счету Счастливого Приюта, и прикусила губу. Деньги, привезенные из Нью-Йорка, таяли на глазах. Приходилось оплачивать так много счетов — за жилье, за отделку дома, за покупки, за одежду, за продукты.

Потом Молли вспомнила о спасительном средстве, висевшем на шее под футболкой, и перестала тревожиться. Рука невольно потянулась к маленькому твердому бугорку величиной с миндальный орех. Огромный бриллиант. Стоит, наверно, кучу денег.

Молли взяла сдачу, радостно вздохнула и, выходя из магазина, бросила мелочь в картонную коробку перед сумасшедшей нищенкой, которая всегда сидела на ступеньках у выхода, кутаясь в спальный мешок и разговаривая сама с собой.

— Спасибо, дитя мое, — ощерилась нищенка беззубой улыбкой.

Молли не любила, когда кто-нибудь называл ее «дитя мое», потому что она была круглой сиротой — никому не дитя. Но ей не хотелось говорить этого печальной старухе, жившей на крыльце супермаркета.

— Не за что, — ответила она, — С Новым годом вас… то есть с новым мартом

Видавший виды оливково-зеленый автомобиль миссис Тринкелбери поджидал ребят на стоянке возле реки Брайер. Молли и Рокки толкали тележку с покупками по центральной улице, мимо лавки мясника, где часто покупали вкусные обрезки для Петульки, мимо фотомагазина, мимо булочной. Через несколько минут багажник был загружен. Рокки повез пустую тележку обратно в магазин, собираясь по пути заглянуть в скобяную лавку — купить шурупов.

Молли открыла переднюю дверцу машины, уселась на пассажирское сиденье и плотнее запахнула джинсовую куртку. От нечего делать она принялась выщипывать поролон, вылезавший кое-где из швов белой виниловой обивки, и задумалась о том, как провести остаток выходных.

Можно помочь Рокки собирать коляску или пойти на ипподром и попросить урок верховой езды.

Наверное, ребята захотят сходить в брайерсвилльский бассейн поплавать. Но ни одна из этих идей не вдохновляла Молли — на самом деле в глубине души ей больше всего хотелось заняться гипнозом. Это желание сжигало ее уже несколько месяцев. Но нельзя. Она обещала Рокки, что больше никогда не будет никого гипнотизировать. Молли понимала, для чего нужно это обещание, она была согласна с Рокки в том, что гипноз — оружие опасное и рано или поздно непременно навлечет на них беду. К тому же было бы просто нечестно применять это мастерство себе на пользу. Рокки умел гипнотизировать голосом. Он тоже научился этому из книги доктора Логана. Молли так толком и не освоила голосовой гипноз — когда книга попала к ней, страницы о нем были оттуда вырваны. Но сила ее гипнотических глаз далеко превосходила возможности голоса Рокки. Гипнотизм изменил ее жизнь, и не только потому, что с его помощью она многого достигла; самое главное — она в первый раз почувствовала, как это здорово, когда у тебя что-нибудь получается. Вот этого-то ощущения ей и не хватало. Она по нему ужасно скучала. Без гипнотизма жизнь стала неинтересной. Проклятое обещание связывало ее по рукам и ногам.

С самого Рождества ее беспокоило еще одно обстоятельство. Куда подевалась женщина, благодаря которой Молли отыскала и прочитала книгу по гипнотизму? Эта таинственная дама по имени Люси Логан работала в брайерсвилльской библиотеке и была правнучкой знаменитого автора книги. Люси загипнотизировала Молли, чтобы та нашла книгу в библиотеке, усвоила уроки из нее и затем, после множества приключений, вернула ее на место. Молли считала Люси великолепным человеком, самым замечательным из взрослых. Она была очень благодарна ей и хотела бы подружиться. Но теперь Люси Логан исчезла. Она уволилась из библиотеки и куда-то уехала.

Тусклое мартовское солнце играло на поверхности холодной речной воды, среди желтоватых бликов плавала грязная белая утка с селезнем. Молли долго смотрела на них, стараясь отвлечься от гипнотизма и от исчезновения Люси. Ей стало интересно, где же у них гнездо, а потом мысли ни с того ни с сего вдруг перескочили с уток на совсем другие вещи. Наверное, зерно этих новых размышлений попало к ней в голову, когда нищенка назвала ее «дитя мое». Молли невольно поймала себя на том, что в тысячный раз спрашивает себя, кто же ее родители.

Этот вопрос, словно назойливый комар, время от времени пытался проникнуть в ее жизнь. Когда он кусал особенно больно, нельзя было не почесаться.

Если настроение было хорошим, Молли воображала своих родителей интересными веселыми людьми, которые по каким-то неведомым, не зависящим от них причинам потеряли своего ребенка. А когда настроение было паршивым, родители представлялись ей отъявленными негодяями, которые хотели утопить свою дочь, как никчемного котенка Но в любом настроении мысли о родителях приносили одно огорчение. Потому что девочка понимала: как ни старайся вообразить папу с мамой, их все равно не найти. И не узнать, кто они такие.

Молли закрыла глаза и попыталась успокоиться, вытряхнуть из головы непрошеные мысли.

Это у нее получалось очень хорошо: с раннего детства она научилась с головой уходить в мечтания. Размеренно дыша, Молли, как обычно, представила, что взлетает вверх, из машины миссис Тринкелбери, поднимается вдоль реки Брайер выше холмов, прямо к высокой горе Молли парила как птица. Почувствовав далеко внизу неимоверную тяжесть земли и древнее спокойствие горных хребтов, она напомнила себе, как велик мир и как мелки по сравнению с ним ее заботы и тревоги.