Парадиз-сити - Лоренцо Каркатерра

— Я тебя слушаю, — проговорил тощий и, поглядев на своих товарищей, стоявших позади Ло Манто, поправился: — Мы тебя слушаем.

— У меня в кармане имеется ордер на ваш арест — всех четверых, — сообщил Ло Манто. — Это объясняет наш столь ранний визит и то, что я устроил с дверью.

— На основании каких обвинений? — спросил тощий.

— Я, признаюсь, ордер не читал — времени не было, — но полагаю, что это ваши обычные дела: покушение на убийство, наркотики, незаконная деятельность и, наверное, вдобавок ко всему похищение человека. С вашим послужным списком, если вас осудят хотя бы по одному из этих пунктов, вы будете варить кофе на свечках до конца жизни.

— Никого ты не арестуешь, — криво ухмыльнувшись, ответил тощий мужчина, продемонстрировав нижний ряд потемневших зубов. — По крайней мере, не сейчас, когда на тебя направлены четыре ствола.

— А я и не хочу вас арестовывать, — ответил Ло Манто. — Если вы мне немного поможете и при минимальном везении, мне не придется этого делать.

— Что тебе нужно? — спросил тощий.

— Имя! — резко выпалил Ло Манто. — И место, где я смогу найти одного человека!

— Какого?

— Того, кто убил Пеппино Альватара. Он мне нужен, я хочу знать, кто он и где он.

Ухмылка исчезла с лица тощего, и он покачал головой.

— Если я позволю тебе арестовать себя, я буду приговорен всего лишь к тюремному сроку, если же я сообщу тебе то, что ты хочешь знать, меня приговорят к смерти. А это пока не входит в мои планы.

— Не торопись, попробуй мыслить трезво. Раньше или позже, но Росси непременно станут избавляться от «чемоданов без ручки» вроде тебя. При том, что ты делаешь для них много полезного, ты одновременно с этим множишь скорбь, и с каждым новым арестом дела становятся все хуже. Им известно, что со временем ты можешь расколоться, и они не намерены этого допустить. Однако я — раньше, чем это произойдет, — могу помочь тебе, сведя выдвинутые в твой адрес обвинения к минимуму. Но прежде мне нужно имя и место.

Тощий некоторое время смотрел в глаза Ло Манто. Его дыхание участилось, пальцы сильнее сжались вокруг рукояти пистолета.

— Может, все это и так, — сказал он наконец, — но, возможно, все обернется иначе, если я принесу Росси то, о чем они мечтают.

Ло Манто улыбнулся и откинулся на спинку стула.

— Меня? — спросил он.

— Тебя, — ответил тощий, — мертвого, и брошу у их порога. После всего, что я уже выслушал от тебя, такая сделка кажется мне наиболее выгодной.

— Некоторые сделки невыполнимы, — заметил Ло Манто.

— Только не эта! — огрызнулся тощий и взвел курок. Трое за спиной Ло Манто сделали то же самое и подошли ближе.

Ло Манто, не выпуская из поля зрения тощего, соскользнул со стула, схватил стол за две ножки и, перевернув его набок, обзавелся чем–то вроде щита из прочного пластика. Двое молодых полицейских, не сговариваясь, метнули в комнату шипящие дымовые шашки, а затем и сами ворвались в тесное помещение, нацелив пистолеты на троих гангстеров, ожесточенно стреляющих в стол, за которым укрылся Ло Манто. Сам он выхватил из–под куртки запасной 9‑миллиметровый пистолет и быстро выпустил в сторону стрелков три пули. Комнату заволокли клубы дыма. Ло Манто услышал, как двое гангстеров упали, а третьего оставил своим молодым коллегам. Остался только тощий. Он успел ретироваться в кухню и теперь перелезал через ажурные поручни балкона. Ло Манто отшвырнул стол в сторону, вошел в кухню и остановился возле балкона. Тощий уже висел с наружной стороны балкона, вцепившись в его чугунные перила. Пистолет торчал у него из–за пояса.

— Инспектор! — прокричал самый молодой из офицеров. — Двоих вы положили, третий — в наручниках!

— Ранены или мертвы? — не поворачивая головы, прокричал в ответ Ло Манто, глядя в глаза тощего.

— Один жив, — донеслось в ответ. — По крайней мере, пока.

— Вызовите «Скорую» и труповозку, — скомандовал Ло Манто, — а потом упакуйте арестованного — и глаз с него не сводить! А я еще пару минут побеседую со своим приятелем.

Ло Манто выглянул с балкона и оценил расстояние до асфальта.

— Три этажа, — сообщил он. — Перелом обеих ног тебе гарантирован — в лучшем случае. А если ты угодишь на провода или на кусты там, внизу, кто знает, что случится!

Тощий опустил взгляд вниз, а затем снова перевел его на Ло Манто.

— Помоги мне подняться, — выдавил он.

Ло Манто сунул пистолет за пояс и положил ладони на ограждение балкона.

— Ты знаешь, — сказал он, — я на самом деле дурачился. У тебя отличный кофе. Пойду–ка я налью себе еще чашечку. А ты, пока меня не будет, постарайся вспомнить интересующие меня имя и место.

— Помоги вылезти! — уже прохрипел тощий. Его пальцы, судорожно впившиеся ажурное ограждение балкона, начали дрожать.

Оказавшись на кухне, Ло Манто нашел чистую чашку и налил себе кофе. Вокруг него плавали облака дыма. Ло Манто посмотрел в сторону тощего, улыбнулся и спросил:

— А ты уверен, что у вас нет сахара?

Держа мать под руку, Ло Манто рядом с ней шел по заросшему буйной зеленью саду. Летняя растительность торжествовала, все вокруг цвело и благоухало. Апельсиновые и лимонные деревья, которые мать посадила четверть века назад, сразу после того, как переехала в двухэтажный каменный дом на неапольской Виа—Толедо из Нью—Йорка, уже достигли возраста зрелости и плодоносили. Анджела носилась с этим садом, как сверхзаботливая сестра–сиделка носится со своим больным подопечным. Джанкарло знал: таким способом мать пытается вытравить из души тяжелые воспоминания о прошлом, отдалиться на как можно большее расстояние от той бешеной круговерти, которую представляло собой ее существование в Нью—Йорке. За все годы, прошедшие с той поры, мать и сын во время своих частых и долгих совместных прогулок ни словом не обмолвились об их жизни в Америке. Все те, оставшиеся в прошлом годы были глубоко похоронены в земле, словно корни деревьев, выстроившихся вдоль садовой дорожки.

Анджела Ло Манто схоронила своего мужа на кладбище «Вудлон» дождливым вторничным утром и продолжала жить обычной на первый взгляд жизнью. А потом, ровно через шесть лет, неожиданно для всех продала все принадлежащее семье имущество, закрыла счет в банке и заказала три авиабилета до Рима: для себя, своего сына Джанкарло и дочери Виктории. От Рима они на поезде добрались до Неаполя и в течение первых трех месяцев жили у Марио, дяди матери, водителя трамвая и убежденного холостяка. Воспользовавшись своим врожденным кулинарным талантом, мать нанялась на работу в расположенную неподалеку булочную и с помощью денег, которые заняла у дальних родственников, в конечном итоге наскребла сумму, необходимую для приобретения в кредит дома на Виа—Толедо.

Период адаптации к новой жизни у Джанкарло и его сестры протекал по–разному, но мать отметала любые проявления недовольства решительным взмахом руки и энергичным пожатием плеч.