Тогда, сейчас и кот Сережа - Татьяна Догилева

Уф! Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Это я так изящно возвращаюсь к вопросу о школьной форме. Короче, на нашего папу, когда он после пяти часов поездки и розысков нашел нужное здание, наорали самым безбожным образом. Я мало что поняла из рассказа мужа, потому что боялась, что с ним случится что-то нехорошее. Поэтому больше помалкивала и жалобно на него смотрела. Помню только его надрывные риторические вопросы: «Нет, ты бы видела это ателье – халупа! Почему там надо эту гадскую форму шить?! Вот скажи мне? Скажи!» Но я ничего не говорила, а дочь Катя, придя с прогулки, спросила папочку: «Привез форму?» И мне показалось, что немолодой талантливый известный человек и мой муж по совместительству сейчас заплачет. Форму он не привез. Не было формы для нашей ненаглядной Катюши. Фиг-то. Чтобы ателье «Светлячок» (условно, не помню) вот так за здорово живешь отпустило родителя, не доведя его до инфаркта? Не на таковских напали.

Тут все заплакали: Катя, я (первая), няня. У Мишина мужественно блестели глаза, но ему что! Он такое уже пережил! В «Светлячке», оказывается, не было пошитых готовых форм, надо было тащить туда ребенка (не вру: пять часов!), и орали на незадачливого папашу потенциальной первоклассницы так, что мы могли бы папочки нашего лишиться вовсе. Мог бы убить кого, он хамство практически не переносит (хотя приходится, как же без него! Или я опять клевещу? Звиняйте, забылась!).

Тут, отплакавшись, я уже стала рычать, что ребенка не пущу в Замкадье в ателье «Светлячок». Только через мой труп! Ребенок, повторюсь, был хрупок здоровьем и поездки плохо переносил, а дальние так и вообще. Все стали пить сердечное (кроме Кати, ей вообще лекарств никаких нельзя было). Печаль легла на наш дом, такая безысходная, серая, беспросветная.

Короче, еще три раза наш папа ездил в замечательный «Светлячок» (один раз там кого-то не было, кто за школьную форму нашей школы отвечает, а связь тогда была не чета нынешней, а то скажут: «Вот дураки! Позвонить не могли! Эх, вы, крутые!» Да вы и с вашими айфонами до «Светлячка» бы ни в жизнь не дозвонились! Потом там ведь расписание было, и папа его знал. Хотя о чем я? Расписание! Ха-ха-ха! Короче, только к 30 августа благополучно (или неблагополучно, потому что только представьте, какие пробки на дорогах перед началом сентября!) торжественный момент настал, вожделенная форма была доставлена на квартиру. Радость и волнение нашего семейства были неописуемы!

Мы вынули форму из страшного целлофанового пакета. И долго на нее молча смотрели. Просто глазам поверить не могли. Все наперекосяк, отстрочено нитками никак не подходящими… да ни к чему не подходящими и из какой-то грубой ткани в клетку (больше желтого, так было велено, или у «Светлячка» в тот момент был переизбыток именно этой мануфактуры). Ну, а потом я бодро и лживо начала верещать: «Прелесть! Скажи, Катя? Давай померим!» Врать вообще нехорошо, а врать детям отвратительно, я это знаю, но что мне оставалось делать?

Ой-ой-ой! Померила Катя это… не знаю, что мерила моя дочь… В этом и пошла 1 сентября. Мама убедила ее, что все миленько. Особенно если эту пуговичку не застегивать, а вот тут мы сейчас переделаем, скажи, лучше стало? Правда, детка? Почему топорщится? А это ткань такая, в ней стекла много… Специально стекла много? Ну, я не знаю… Я, Катя, давно училась… У нас другая форма была… Лучше? Не знаю, детка, мне кажется, что в сто раз лучше. Почему сейчас такой формы не делают? Это не я решала, а дяденьки в министерствах, или где они там все решают… Хорошие дяденьки? Спроси у папы, а я пока юбку попробую подкоротить… Очень моя доченька в школу хотела пойти 1 сентября. Ну и пошла, бедолага.

А история про форму не единственная, вы думаете, они нас, родителей, вот так просто от себя и отпустят, «Светлячок» и дяденьки с тетеньками, которых я знать не знаю? А им этого и не надо, чтобы я их знала.

Нет, как хорошо, что моя дочь школу закончила, как вовремя! А то ведь опять школьную форму ввели в обязательном порядке… Знаю я этот порядок.

Напомню, в чем, так сказать, история. Наша история, потому что дети наши школу закончили и разлетелись, моя по крайней мере. Улетела. А я скучаю, вот и мучают меня воспоминания, а я их записываю и отсылаю в «Сноб». Так что я ни в чем не виновата, ну, а что они их вывешивают на своем сайте – все претензии к редакторам.

Короче, наша элитно-блатная школа заставляла заказывать школьную форму в каком-то подмосковном ателье под условным названием «Светлячок», и все как миленькие туда пилили и деток своих туда везли, типа для примерок, чтоб, значит, костюмчик хорошо сидел. Ха-ха-ха! Никогда эти костюмчики хорошо не сидели, вовсе даже и наоборот… Ручки не те шили, а главное, где они ткань такую жуткую брали?

Она меня прямо завораживала, когда я на нее смотрела. Она была невероятно жесткая, почти как наждачная бумага, и хлопка или там других каких природных компонентов (вон у меня есть рубашка из крапивы, опять же лен и т.д.) в этом удивительном творении российской химической промышленности, по-моему, не было и вовсе. Она была, видимо, соткана из стекловаты, хотя на бирочках, прикрепленных к грубым внутренним швам (все по-взрослому!), было коряво напечатано, что я держу в руках изделие из 100% шерсти.

Не поленились же! Видела я на базарах Стамбула, как продаются на вес всякие ленты именно таких бирок – там что хочешь можно приобрести, чтобы потом присобачить к любой какашке, например «Сделано в Италии. Дольче и Габбана. 100% шелк». Но не думаю, чтобы «Светлячок» в Стамбул гонял за бирками, турецкие все-таки поаккуратнее как-то выглядели. Нет, это местные умельцы, лояльные к отечественному производителю, подсобили.

Ткань эта имела удивительную способность жить какой-то одной ей ведомой жизнью. Как только ребеночек надевал юбочку или сарафанчик, те сразу и навсегда принимали определенную форму, нужную этой самой ткани, и изменить эту форму уже было невозможно никакими силами, хоть ты гладь, хоть отпаривай… А на большее у меня фантазии и не хватало. Особенно бедствовали мамы наших мальчиков. Они хотели видеть своих отпрысков аккуратными и красивыми (чего, впрочем, и мамам девочек хотелось), но пузыри на коленях и других выпуклостях (а они, пузыри огромных размеров, появлялись практически на второй день носки) делали наших симпатичных мальчиков похожими на постоянных клиентов детских комнат милиции, ну, или вот совсем задохликов неухоженных. Да, так. А потом ткань эта сверкала и щелкала и еще другие страшные звуки издавала! Воистину… Ну, дальше не буду, и так, по-моему, страшно…

Один раз я взбунтовалась против этой нехорошей материи, и наша няня пошила Кате юбочку самостоятельно, хорошая такая юбочка получилась, мы радовались… Но недолго. Клетка оказалась не та, что надо. Вот ведь дело какое! Как в Шотландии, у каждого клана именно своя клетка, так они раньше своих от чужих отличали, вот и в нашей школе необходима была именно таковская клетка, а не растаковская, а то не дай бог спутают, что школьница не из элитки.

Детей, кстати, одних со школьного двора не выпускали, а форму, как только предоставлялась такая возможность, дети немедленно снимали с чувством великими муками завоеванной свободы. Походила наша Катя в няниной удобной юбочке несколько деньков (я все-таки решила повыпендриваться и сказала: «Будешь ходить в этой!»). Но на входе в школу перед занятиями поставили учительницу, специально отвечающую «за внешний вид». Вот эту учительницу никак не устроил внешний вид моей дочери, и после двух дней безнадежной борьбы за право носить юбку без нужной клетки (клетка-то там была на нашей юбочке, не то чтобы я совсем Робеспьер и сокрушитель устоев, просто не того размера, а найти идентичную светлячковской не представлялось возможным; это была, видимо, стратегическая тайна нашей химической промышленности) строгая, отвечающая за внешний вид школьников и конкретно моей дочери учительница пообещала Кате на следующий день ее в школу просто не пустить. Мы сдались и опять оделись в наши сверкающе-трещащие одежды. Так и ходили в них до тех пор, пока не стали «старшеклассниками», которым полагался «свободный деловой стиль одежды». Вот тут уж старшеклассники пытались отыграться за все светлячковские годы, но… Опять стояла в дверях строгая Лариса Петровна (условно) и решала, кто достоин войти в храм науки, а кто завернет обратно. Но тут уж по-всякому легче стало… В смысле формы.