Подземка - Михаил Бычков

Станция давно на самообеспечении. Весь найденный на поверхности улов полагается сдавать на склад, оставить чего-то себе мы не вправе. Все в общий котел, а там Полковник распределит, кому что и сколько. Разумеется, есть еще и налоги. Двадцатке приходится платить дань, как и всем остальным «цивилизованным» станциям. Раз в условленный период приезжает мотодрезина, на ней весь собранный хабар отправляется на Центральную. Чего там с ним делают, сказать не берусь. Куски с барского стола, то есть с Центральной, нам не перепадают.

На Двадцатке талонная система, привет из советского прошлого. Аккуратно нарезанные, разлинованные кусочки бумаги: белые в клеточку – на продовольствие, в полоску – на витамины, без них в подземелье не протянуть. И зеленые, тетрадочные, на которых можно прочесть отрывки из таблицы умножения, правила грамматики, – самые заветные для некоторых, не пользующихся спросом у прекрасного пола бабников вроде Толика.

А вокруг нас вертятся дети. И разве мы, караванщики, не люди? Разве при взгляде на чумазые личики тех, кто родился в вонючем и мокром туннеле, никогда не видел солнца и, наверное, проведет здесь всю оставшуюся жизнь, не дрогнет рука и не захочется припрятать шоколадную плитку в потайном кармане, чтобы потом втихаря вручить очередному любимцу и с грустной улыбкой смотреть, как он запускает острые зубки в растаявшее лакомство.

Этот пацаненок был совсем мелким, видать, недавно оторванным от материнской титьки, иначе бы он, услышав протокольную фразу Ботвинника: «Ставим часы на обратный отсчет, расчетное время двести сорок минут», не спросил:

– Дяденька, а что с вами будет, если не успеете? Вторая голова вырастет?

Толик глупо заржал:

– Во дает! Вторая голова! Лучше б второй член вырос. Я бы точно не отказался!

– Зачем он тебе? – буркнул я. – Сначала научись одним пользоваться.

Толик на подначку не обиделся (он вообще редко обижается), лишь ухмыльнулся, обнажив спрятанные за мясистыми губами гнилые зубы. При тусклом свете ламп аварийного освещения о дефектах его внешности можно было только догадываться, но я видел неказистую физиономию поисковика наверху, когда гигантская, поросшая шерстью тварь сорвала с Толика респиратор и едва не вцепилась в горло. Солнце тогда светило ярко, так ярко, что слепило даже в очках с темными светофильтрами. Каждый из нас в тот день нахватался «зайчиков» на неделю, вот почему мы прозевали внезапную атаку затаившейся гадины, которая определенно знала, откуда выходят на поверхность люди, и «пасла» добычу в надежном укрытии.

Она выскочила из-за угла и без труда распластала Толика на растрескавшемся асфальте. Я и глазом моргнуть не успел. Секунду назад впереди маячила спина напарника – пятнистая зеленая куртка с капюшоном, подобранная во время удачного набега на магазинчик «Охота и рыболовство», могла служить маяком посреди серо-коричневых каменных джунглей.

До входа в подземку оставалось всего ничего, фактически мы были почти дома, я расслабился, и, как выяснилось, напрасно: мерно шагавшего поисковика будто снесло порывом шквального ветра.

Толик оказался погребенным под огромным, урчащим от ненависти и голода мохнатым комом, который норовил вцепиться в горло. Зверь шипел, издавал странные душераздирающие звуки. Я едва не нажал на спусковой крючок, но в последний момент сообразил, что могу подстрелить напарника.

Меня сразу прошиб холодный пот. Вот так, за здорово живешь, едва не грохнул Толю.

Поисковик отчаянно сражался за свою жизнь, переплетенные тела человека и монстра катались из стороны в сторону. Шла жестокая схватка. Не знаю, каким чудом мне удалось отпихнуть тяжеленную тушу твари и влепить ей короткую очередь прямо между глаз. Создания, встречающиеся на поверхности, бывают живучи, но эту скотину я мгновенно отправил в ее персональное загробное пекло и удостоился от Толика обычного кивка в благодарность.

Мы привыкли рисковать, привыкли спасать и спасаться. Если хочешь умереть от старости, ты должен быстро бегать и хорошо стрелять. Впрочем, при столкновении с гарпией бег не поможет. Крылатый монстр догонит любого спринтера, тогда вся надежда на меткость и на то, что не изведешь автоматные рожки, прежде чем сдохнет последняя из гарпий.

Мы приблизились к гермоворотам. Позади всех топал Игнатов. В руках у него канистра с бензином. Во время последней поездки мы сожгли почти всю горючку, пришло время заправлять транспорт заново.

Я остановился, подождал соседа:

– Слушай, Антоха, скажи: почему мы не называем себя сталкерами? Вроде классное слово, красивое и непонятное.

– А из какого оно языка? – поинтересовался Игнатов.

– Из английского, кажется.

– То есть из языка тех, кто обеспечил нам столь роскошное существование, – обведя взглядом мрачную нору подземелья, резюмировал друг. – Потому и не говорим. Язык врага тоже враг.

– Ну знаешь… Какие теперь враги? И, раз уж ты поднял эту тему, может, первыми наши начали, а те защищались?

– Наши… – Антон усмехнулся. – Вряд ли. Наши только тырить горазды… были. – Последнее слово он произнес с особым удовольствием.

– Не думаю, что «были». Для правительства наверняка какие-нибудь спецбункеры придуманы, со жратвой под завязку и с длинноногими официантками.

– Сдается мне, как раз по этим спецбункерам и лупили в первую очередь. Сомневаюсь, что кто-то там выжил.

– Слушай, если мы с тобой, нормальные люди, выжили, то эти суки и подавно. Закон такой: дерьмо не тонет и не гибнет. Ты вон на Козлова взгляни. Как думаешь, кто из нас первым загнется? Зуб даю, да что там зуб – челюсть: мы с тобой, а Козлов всех нас переживет, ибо дерьма в нем больше, чем он весит.

Караван всегда провожал кто-то из начальства, Козлову пришлось шагать за нами до гермоворот. Вид при этом у него был испуганно-брезгливый. Он жутко боялся словить какую-нибудь заразу с поверхности, на нас смотрел как на смертников.

А что, пожалуй, Козлов прав: все мы смертные, но поисковики смертны вдвойне. В нашем распоряжении всего четыре часа пребывания на поверхности, двести сорок минут, и шут его знает, сколько это в секундах. Проще мозги сломать, чем подсчитать. Стоит ненадолго застрять, и… нет, не буди лихо.

Я суеверно сплюнул три раза через левое плечо. Жаль, из деревянных предметов в зоне досягаемости только голова Толика, но она ему может наверху пригодиться.

Надо уложиться в срок, который начнут отсчитывать темные пластмассовые часы с большим циферблатом. Скоро Ботвинник даст команду, время на них побежит в обратную сторону.

Часы эти – наша гордость и спасение. Склад с китайским ширпотребом поисковики обнаружили лет пять назад. Он был практически нетронут. В куче абсолютно бесполезных здесь, в подземелье, вещей нашлась большая партия электронных часов и – о чудо! – элементов питания к ним.

– Здорово, мужики! – Охранник возле гермоворот перекинул «калаш» за спину, нажал на рычаг.