Дядя Фред весенней порой - Пелам Вудхаус

Зато леди Констанс была рада. Бакстер ей нравился, а в давние дни, когда мир был молод, они с герцогом позже всех возвращались домой с пикников. Ничего из этого не вышло, он еще не унаследовал титула, и старый герцог, отец, услал его за границу, чтобы Англия немного отдохнула, – но память осталась и жила до сих пор.

– Да он неделю как уехал! – протестовал лорд Эмсворт.

– Семь месяцев назад.

– А ты не можешь сказать, что у нас нет места?

– Конечно, не могу.

– Когда он был тут, – сообщил страдающий граф, – он ткнул Императрицу зонтиком.

– Знаешь что, – отвечала леди Констанс, – я не стану оскорблять старого друга из-за твоей свиньи. Отведем ему комнату окнами в сад, ему нужен первый этаж. Боится пожара.

Так и случилось, что наутро после визита к племяннику герцог проснулся в роскошной спальне на первом этаже. Сперва он полежал, глядя, как сочится свет сквозь занавеси огромных окон, выходящих прямо на лужайку; потом позвонил и велел лакею принести тостов, джема, китайского чаю, яйцо в мешочек и газету «Таймс». А через двадцать минут дворецкий Бидж передал леди Констанс, что герцог ждет ее у себя.

Она немного всполошилась. Вчера, за вечерним столом, герцог успел рассказать, как он проучил племянника, и рассказ этот произвел на нее большое впечатление. Подходя к его комнате, она боялась разрушений; но все было в порядке, и она посмотрела на гостя, облаченного в розовую пижаму, с той нежностью, с какою смотрит женщина на мужчину, шептавшего ей когда-то слова любви.

– Доброе утро, Аларих, – сказала она.

– Дбррр. Какого черта он свистит?

– Что?

– Свистит. Какой-то тип под окном. «На берегах Лох-Ломонда»[3].

– Наверное, садовник.

Герцог неопределенно хмыкнул.

Если Мартышка удивился мистеру Плуму, он удивился бы и тому, что прославленный зверствами герцог так приличен с виду. Конечно, нос – но и все. Вполне обычная лысина, водопад седых усов, голубые глаза. Старик как старик.

– Ты для этого меня звал?

– Нет. Скажи шоферу, чтобы отвез меня к поезду.

– Да ты вчера приехал!

– А сегодня прочитал в «Таймс», что мой племянник не женится.

– Что?!

– То, что слышишь.

– Почему?

– Откуда мне знать? Для того и еду.

– Это племянница Икенхемов?

– Да.

– Леди Икенхем я знаю, а его не встречала. Говорят, он эксцентричен.

– Душевнобольной. Теперь все такие. Посмотри на Кларенса.

– Правда, он какой-то рассеянный.

– Еще чего! Сумасшедший. И Хорес. И Рикки. Мой тебе совет: не заводи племянников.

Леди Констанс вздохнула:

– У меня их много, Аларих.

– Сумасшедшие?

– Иногда мне кажется, что да. Так странно себя ведут…

– Куда им до моих!

– Роналд женился на хористке.

– Рикки пишет стихи.

– Бошем купил на улице золотой слиток.

– А теперь еще суп.

– Бошем купил суп?

– Какой Бошем! Рикки. Хочет торговать супом.

– Торговать супом?

– Конни, ты не горное эхо. Да, торговать супом. И еще просит, нахал, пятьсот фунтов на обзаведение. Конечно, не дам. Обижается, видите ли! Ничего, Хорес больше обидится, когда я с ним поговорю! Распорядись насчет машины.

– Ты бы послал мистера Бакстера. Он ведь в Лондоне? Вот его и пошли.

– Еще чего! Сумасшедший племянник, а мой. Разве я допущу, чтоб его ругал какой-то выскочка?

– Знаю! – воскликнула леди Констанс. – Бошем собирался в Лондон. Пусть Хорес привезет его обратно.

– Вот это дело, – похвалил герцог. – А то «Бакстер»! Да, скажи Бошему. Ну, заболтался я с тобой. Где Кларенс?

– У свиньи.

– Не надоело?

– Что ты! Он по ней с ума сходит.

– Вот именно. От нее все и пошло. Надо ее убрать, а то твой братец скажет, что он – яйцо всмятку. Кстати, пришли мне десяток яиц.

– Ты не завтракал?

– Завтракал.

– Не наелся? – с натужной заботой сказала леди Констанс.

– Наелся. Я буду их бросать. Проучу этого охламона. Ах ты, опять! Теперь поет.

– Аларих, – мягко спросила леди Констанс, – тебе непременно нужно бросать в него яйца?

– Да.

– Прекрасно, – сказала она и пошла уводить певца из опасной зоны, напряженно о чем-то размышляя.

Тем временем лорд Эмсворт, не зная обо всей суете, был на лужайке за огородом, у милого сердцу свинарника, где обитала прославленная Императрица, дважды получившая приз по разряду жирных свиней. Под его любящим взором она кончала трапезу.

Девятый граф Эмсворт легко забывал плохое. Не помня о том, что в жизнь его вернулся Бакстер, он наслаждался той совершенной радостью, которую дают нам чистая совесть, отъезд домашних, приятное общество и хорошая погода. В это утро у него не было тайн от сестры своей, Констанс, никто не мешал ему общаться с любимой свиньей, а погода стояла редкая даже для этих блаженных мест. Весна была капризной в Лондоне – но не в Бландинге.

Одно хоть немного омрачало радость: граф знал по опыту, что такое божественное одиночество не бывает долгим. И опыт его не обманул. Кто-то зарычал, он обернулся – и увидел, как выразился бы сыщик, одного м. Гость его, герцог, шел к нему по лужайке.

– Утррр, Кларенс.

– Доброе утро, Аларих.

Растерянный граф притворно улыбнулся. Воспитание, а точнее – непрестанные напоминания сестры (около 15 тысяч слов) внушили ему, что хозяин должен носить маску. Он старался изо всех сил не походить на загнанного оленя.

– Бошема видел?

– Нет, нет.

– Надо поговорить. Подожду здесь, перехвачу, а то уедет. Он едет в Лондон за Хоресом. Помолвка расстроилась.

Лорд Эмсворт вроде бы помнил, что наследник его женат, и решился на это намекнуть.

– Не у него, – ответил герцог. – У Хореса.

Графу легче не стало.

– А кто это – Хорес?

– Мой племянник.

– Он женится?

– Собирался. На племяннице Икенхема.

– А кто такая…

– Его бывшая невеста.