Маргарита едет к морю - Елена Соловьева

– Георгий! – радостно заорала девочка.

– Провожающих просим покинуть купе! – пробасил явившийся на шум проводник с огромными усами.

– Мы не провожающие, – весело успокоил его Че (а невысокий человек в очках был именно он). – Мы самые что ни на есть настоящие пассажиры.

– И собачка ваша? – недоверчиво шевельнул усами проводник.

– Наша, – ответила за Че подошедшая к купе Корица, – и принесите нам чая, любезный, как только поезд тронется.

Бабушка выглядела немного запыхавшейся, но вполне счастливой. Ее темно-рыжие волосы, уложенные утром в прическу-ракушку, слегка растрепались.

– А об этих попутчиках меня никто не предупредил, – немного обиженно сказал Александр Васильевич, когда поезд тронулся, и все расселись на нижних полках.

– Неожиданности делают жизнь ярче! – отозвался Че.

– Спорный вопрос, – урезонила его Корица, и Чертополох, смутившись под ее внимательным взглядом, принялся сосредоточенно рыться в своем потрепанном саквояже. Там что-то бренчало и звякало. Маргарита, уже хорошо знакомая со «штучками Че», даже подумала, что она, как девочка из английской сказки «Алиса в стране чудес», вполне может провалиться в другой мир, если заберется в этот саквояж с ногами. По размеру он почти подходил.

– Не думаю, Марго, что это так, хотя… – вслух отозвался на ее мысли Чертополох.

Тут Александр Васильевич, который немного раздраженно и очень внимательно наблюдал за происходящим, сказал:

– Простите, но девочка ничего не говорила! А ваш саквояж впору сдать к нам в театр на реквизит, ему самое место в исторических пьесах.

Маргарита только улыбнулась и погладила пекинеса, который примостился у нее на коленях.

– Знаешь, Саша, – ласково сказала Корица, – давайте накроем на стол и устроим, – она взглянула на маленькие золотые часики на своем запястье, – праздничный ужин. Я тебя познакомлю поближе со своими друзьями, раз уж ты попал в нашу компанию.

– Это кто еще в чью компанию попал, – пробурчал режиссер-директор, – лично я еду со своим театром на гастроли, и ты, Евгения, наш костюмер…

На этих словах проводник с видом фокусника внес в купе четыре дымящихся стакана в подстаканниках.

– для режиссера-директора очень непростая

Иногда кажется, что люди только ради того и садятся в поезд, чтобы перекусить, мечтательно глядя, как проплывают за окном незнакомые пейзажи. Пока за стеклом мелькали только сосны. Иногда взблескивала и быстро пропадала озерная гладь да радовали глаз заросшие цветами прогалины-опушки. Солнце, клонившееся к закату, то появлялось, то пропадало за кромкой леса.

Корица достала еще теплую, аппетитно обсыпанную укропом картошку, вареные яйца, нарезала помидоры, огурцы и большой желтый лимон.

Пекинес делал вид, что дремлет. Че по-прежнему что-то искал в саквояже и так гремел его содержимым, что можно было подумать, будто там, в саквояже, с размахом ведутся дорожные работы. Александр Васильевич, сняв пиджак со значком и аккуратно расправив его на плечиках, нервно помешивал ложечкой чай. И Маргарита подумала, что совсем не обязательно уметь читать мысли, как умели это Че или Георгий, чтобы понять – до чего же раздражают режиссера-директора незваные попутчики!

А тот и вправду размышлял о том, что особенно его нервирует вот этот – очкастый и востроносый. Ведь предполагалось, что до Новороссийска в купе тихо-мирно поедут только три человека: Евгения, Маргарита и он, Александр Васильевич. Кстати, еще нужно выяснить, что это за собачка, и есть ли у нее необходимые справки. На этой мысли режиссера-директора Георгий приподнял ухо и, открыв глаза, потянулся. «И потом, – подняв ложкой в стакане настоящий водоворот, сосредоточенно продолжал размышлять Александр Васильевич, – я собирался поговорить с Евгенией об одной важной вещи, в городской суете это было не совсем уместно, а в поезде, наедине…»

Тут уже Че оторвался от своего саквояжа и, поправив круглые очки, внимательно поглядел на недовольного режиссера-директора. Он даже собрался что-то сказать, но сдержался и молча поставил на стол фляжку, обтянутую потертой кожей.

– Это еще что? – удивленно подняла брови Корица.

– «Состав № 3», – не моргнув глазом, отрапортовал Че, – Александру Васильевичу нужно добавить в чай всего две ложки. Очень смягчает столкновение с действительностью!

– Я думаю, не стоит, – начал было режиссер-директор, но Корица сама ловко открутила пробку и булькнула чуть-чуть коричневой жидкости ему в стакан.

– А теперь, – сказала она, когда Александр Васильевич, недовольно морщась, сделал первый глоток, – давайте знакомиться заново. Помнишь, Саша, тот спектакль в ноябре, который ставили заезжие специалисты?

– Когда они не смогли рассчитать пиротехнический эффект и все закончилось большим пожаром? – уточнил Александр Васильевич, уже с большим удовольствием отхлебывая чай, сдобренный снадобьем Че.

Маргарита и Чертополох переглянулись, а Че заговорщицки подмигнул девочке.

– И когда мы едва не попали в кабалу к спонсору проекта Афелии Блюм и всю труппу скосил какой-то странный грипп? – продолжал режиссер-директор, делая еще один глоток, гораздо больше предыдущего.

– Пусть будет так, – ласково ответила ему Корица, – в общем, тогда, в эти смутные времена, мои друзья, герр Чертополох и пекинес Георгий, нам очень помогли. Я даже сомневаюсь, что без них ты бы стал директором театра.

Александр Васильевич хотел что-то возразить, но вдруг его губы расплылись в улыбке, взгляд потеплел. Он и сам не успел до конца понять, что происходит. Но краски вокруг стали ярче, а пейзаж за окном небывало похорошел. Режиссер-директор окончательно утвердился в мысли, что поезд идет по очень живописной местности, Евгения Дмитриевна выглядит выше всяческих похвал. Впереди – удивительные гастроли в южном городе, где театр стоит прямо на набережной морской бухты, и от его парадного подъезда видны белые корабли. И нежданные попутчики показались вдруг очень милыми. Особенно этот, в стильных круглых очках (где, кстати, он заказал оправу, нужно узнать), и прекрасно воспитанная собака.

Александра Васильевича уже не удивляло, что пекинес вполне человеческим голосом представился ему «Георгий» и даже протянул лапку. Ужин, в походных условиях собранный Корицей, был, как всегда, прекрасен. А то, что у морской свинки, которую Маргарита выпустила из контейнера погулять, есть самые настоящие прозрачные крылья, режиссер-директор даже не заметил. Что уж теперь, после говорящих человеческим голосом собачек?

Наконец он заснул под стук колес, забравшись на вторую полку. И не слышал, как Корица выговаривала Че за неожиданные сюрпризы. Но больше всего за то, что благодаря ему пришлось «опоить» ни в чем не повинного человека и ответственного работника.

– Понимаешь, Женя, – оправдывался Че, – по-другому вышло бы еще хуже. Как бы мы предъявили ему Георгия и Перцовку? Ты уж извини, но такие люди, как твой Александр Васильевич, вовсе не склонны воспринимать все как оно есть, даже если это очевидно. У них в голове как будто установлена схема, и все, что в нее не вписывается, – не существует. Я даже удивляюсь, как при таких наклонностях он занимается творческой работой. Да и вообще, тогда же он почти не участвовал в событиях и ничего толком не понял. Для него до сих пор Афелия Блюм[3]– богатый спонсор, а не злая волшебница. И он помнит не битву, а пожар. Странный вирус вроде простуды, а не смертельная опасность.