Этап - Константин Бояндин

Ключ выглядел по-другому, но на это Николаев уже не обращал внимания. Подошел и подошел. Привычно закрыл дверь за собой, повесил портфель на специальный крючок на вешалке.

– Я пришел, – позвал он. Сейчас сын вылетит пулей, и спросит, что отец сегодня принес, а следом выйдет улыбающаяся Мария.

Из коридора выбежала... девочка лет девяти. Стоп, я ее знаю, успел понять Николаев, но не помню имени. У нас гости?

А потом вышла женщина. Долю секунды смотрела на Николаева и... узнала, видно по лицу. И обрадовалась.

– Феликс! – воскликнула она. – Даша, это же дядя Феликс, я рассказывала! Ой, я так рада, что ты приехал!

Феликс?

– Дядя Феликс! – девочка тоже обрадовалась. – А вы откуда?

– Приехал только что, – Николаев и сам не знал, отчего так сказал. Сказалось. – Вот и решил зайти.

– Ой, а мы только что ужинали, – засуетилась женщина. – Идем, идем за стол! Сто лет тебя не видела!

Дальше было как в тумане. Николаев, смирившийся с тем, что его зовут Феликсом Александровичем, и хозяйка с ним на «ты», был препровожден в ванную. Думал, что умоется холодной водой и в себя придет, но не помогло умывание. А затем и на кухню пригласили. Там, уже автоматически, рассказал, что работает таксистом – это не удивило никого из дам. В общем, разговорились ни о чем, а в сознании крепла мысль, что вы, товарищ Николаев, сошли с ума. Полностью и окончательно. Одно напоминало о новогоднем прошлом: бластер в портфеле.

Надо бы посмотреть, что там, в портфеле.

– А мы в кино собрались! – заявила Даша, когда гость вышел из-за стола. – Идемте с нами, дядя Феликс!

– Даша, ну... – начала было женщина, но Николаев к этому моменту понял, что пора начинать что-то делать. Раз уж его знают, пусть и под другим именем, надо, как минимум, взять себя в руки. И начать разбираться, что происходит.

– С удовольствием, – кивнул Николаев. – Времени у меня вагон. Я в отпуске, – пояснил он, и женщина обрадовалась.

– И я тоже! Послезавтра с Дашей на море собрались. Тогда собираемся, Феликс Александрович, нам через пятнадцать минут выходить!

И тут немного повезло: в гостиной, на одной из книжных полок, лежал паспорт. Улучив минуту, пока хозяйки не было (указывала дочери, что надевать), Николаев заглянул в паспорт. Фомина Елена Николаевна. Вот, значит, как. Имя показалось знакомым, как и лицо девочки... но не более того. Ладно. Сейчас прокатимся в кино, проветримся, и начнем осторожно выяснять, куда делись Николаевы, которые жили по этому адресу в этой вот квартире. И почему хозяйка не удивилась, что гость открыл дверь своим ключом.

Вечером того же дня Николаев Сергей Васильевич, он же Тюрин Феликс Александрович, как значилось в паспорте (в том, что оказался в его портфеле), сидел в комнатке, выделенной дорогому гостю (сама Елена Николаевна осталась в комнате дочери), и смотрел на то, что нашлось в портфеле.

И думал о времени. Смешно, но вчера он услышал множество дат. Судя по электронным часам на руке хозяйки дома, было пятое июля две тысячи восьмого. Судя по газетам в киоске, мимо которого они прошли по пути в кино, седьмое июля две тысячи девятого. Спрашивать встречных о дате казалось не очень хорошей шуткой. Даша отметила, что для таксиста их гость слишком много знает, и странно себя ведет. Пришлось рассказать о чудесной постсоветской эпохе, когда бывшие ученые, инженеры, экономисты становились кто кем. Кто бизнесменом, кто авторемонтником, кто таксистом. Бывало и хуже.

И никакого следа Николаевых. Интернета в этом доме не водилось, как и в доме Николаевых, а если бы и водился, спрашивать о помощи хозяйку или дочь было бы неловко. Очень неловко.

То, что Фомина вдова, Николаев узнал, пока они шли в кино. А по таким же мелким деталям из разговора на обратном пути, и уже дома, понял, что упомянутый Феликс старинный друг Фоминой и всей семьи в целом. И что очень помог, в частности, когда не стало супруга. И еще – муж Фоминой тоже попал под машину. Хорошенькое совпадение!

«Тоже». Николаев вспоминал о Марии с Денисом, и хотелось биться головой о стену. Здесь о них никто не слышал, и, может, лучше не пытаться узнавать подробнее – вдруг никто никогда не слышал? Улучив момент, Николаев позвонил по номерам, которые помнил. Не те голоса, не те люди. Нет его знакомых, в паспорте другие имя, отчество и фамилия. Другой человек.

И все-таки я ее помню, подумал Николаев. Вот помню, и все тут. Может, это просто кажется, тут многое ощущается ненастоящим, но помню. Ладно, может, остальное вспомню.

Он достал из портфеля бластер и кобуру к нему. Усмехнулся, снял оружие с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Игрушка издала несколько резких звуков (хорошо, что можно управлять тем, какой звук издает – специальный переключатель, на целых три положения: тихо, умеренной противности, непереносимо мерзко), лампочка внутри мигнула. Ярко вспыхивает! Не очень понимая, зачем это делает, Николаев «посмотрел в глаза смерти» – заглянул в дуло – и вновь нажал кнопку.

Вспыхнуло так, что перед глазами повисли черные пятна. Ого! Ну и зачем было смотреть?

Кошка, которая до возвращения хозяев и гостя из кино никак не выдавала своего существования, сидела на полу и наблюдала за тем, что творит человек. Мелкая какая! Николаев принял ее за котенка, вполне помещается на его ладони – это он выяснил, когда кошка потребовала от человека внимания. Дома у Николаевых кошек или собак не водилось; давным-давно был полосатый кот, разбойник и великий любитель противоположного пола, но подцепил лишай, а в то время его еще не лечили. Когда кота не стало, Мария наотрез отказалась заводить нового – уж очень переживала, когда прежнего усыпили.

– Закрой дверь, – посоветовала Елена. – Запри, если хочешь. У нас по утрам шумно бывает. А кошка обычно в комнату не лезет, если сразу не залезла.

И звали эту кошку просто: Кошка. Придумывали ей имя, по словам Елены, придумывали, да так и не пришли к согласию. Так и осталась кошка Кошкой.

Еще в портфеле нашлись бумаги – по ним видно, что Феликс работает инженером на химическом производстве. И деньги. По сумме – аккурат та премия, которую выдали под Новый Год.

– Остаешься или пойдешь? – спросил Николаев Кошку. Та держалась поблизости, но на руки уже не лезла. Кошка решила, что не остается, и минут через пятнадцать Николаев уже крепко спал.

Проснулся оттого, что ему приснилась все та же авария. С жуткими подробностями – снова такси поворачивает налево, снова водитель газует, почти не глядя, видит несущийся джип и отправляет себя и пассажира под «КамАЗ», мимо которого так лихо, казалось, проскочил.

Сон оборвался на моменте, когда Николаев, пробив лобовое, летел в радиатор грузовику.

– Дядя Феликс! – Даша постучала, не сразу вошла. – Мы сейчас будем завтракать! Вы встаете?

* * *

Завтра провожу их, подумал Феликс, и начну работу искать. А что делать? Пытаться проснуться? Или как положено вести себя в таких случаях? Найти работу, с этим просто – человек советской закалки нигде не пропадет – и пытаться выяснить, который здесь год, что творится в стране и все прочее.