Записки на салфетках - Гарт Каллахан

Я был готов.

Дорогая Эмма, порой, когда мне нужно чудо, я заглядываю в твои глаза – и понимаю, что чудо я уже создал.

С любовью, папа.

Поначалу моя роль как отца заключалась в возне с горами подгузников, укачивании и утихомиривании и сосредоточивалась на кормлении, успокаивании и стараниях усыпить младенца. Но по мере того как Эмма росла, превращаясь в маленькую девочку, моя роль менялась. До меня вскоре дошло, что быть отцом – это далеко не только выбрать имя (а с этим я уже напортачил) и следить, чтобы ребенок был сыт. Я помогал формировать маленького человечка. От первых звуков к первым шажкам и первым словам – моя Эмма обзаводилась индивидуальностью. В ней росла маленькая личность. И моей задачей было подготовить ее для этого мира.

Это началось с осознания, что нам на самом деле придется учить ее отличать правильное от неправильного, что означало дисциплину. Я никогда не был в этом особенно силен. Она, бывало, просто взглянет на меня своими глазками, полными надежды, и, что бы она ни натворила, меня так и подмывает сдаться.

Не успел я оглянуться, как она пошла в школу, и часы, которые я ежедневно проводил с ней, значительно сократились. У нас было какое-то время утром, перед школой и работой, совсем немножко времени за ужином и укладыванием спать по вечерам, а еще те минуты, которые мы проводили вместе в машине, колеся по городу днем. Я только трижды в день мог непосредственно влиять на свою дочь: за завтраком, за ужином и перед сном. Если сложить все время, получалось… ну, может быть, один час в сутки.

Хотя я знал, что это неизбежно, если позволяешь ребенку развиваться и становиться независимым в этом мире, я скучал по моментам нашего тесного общения. По ощущению, что это я формирую ее день. Я знал, что теперь друзья и школа занимают бóльшую часть времени ее бодрствования, становясь все более и более важными для нее. И хотел найти способ отвоевать себе местечко в ее загруженных днях.

Эмма всегда уделяла большое внимание еде. Не знаю, есть ли такой пунктик у других детей. Но Эмма выскакивала из кровати с одеялом в руках и спрашивала: «А что будет на ужин?»

Мне повезло работать в компании, которая поощряла нас проводить такое необходимое время с семьей. Так что я стал волонтером, помогавшим во время обедов в школе. Я вскрывал пакеты с молоком, выжимал на тарелки кетчуп, раздавал соломинки и вытирал лужицы. Это был самый напряженный час дня. Но он означал, что я смогу немножко посидеть с дочкой, познакомиться с ее друзьями и увидеть, как они взаимодействуют.

Это также означало, что я смогу увидеть, что она ест, когда покупает обед в кафетерии. И вскоре я стал ярым сторонником обедов, приносимых из дома.

Обычно я в любом случае первым встаю по утрам, поэтому стал настоящим специалистом по упаковке обедов. Я рубил, резал, смешивал и упаковывал. Я старался подложить в коробку что-нибудь особенное, что могло порадовать дочь, например печенье или баночку пудинга. Что-то такое, отчего у нее просветлеет лицо.

Время от времени я добавлял записку, написанную на салфетке.

Эти записки начинались очень просто. Я люблю тебя. Хорошего дня. Стань кому-то другом.

Я даже не знал, прочтет ли она эти записки. И уж точно не знал, имеют ли они значение. Но я хотел, чтобы каждый день был для нее особенным.

Однажды я только-только закончил собирать для нее обед. Я еще не написал записку. Эмма заметила на столе коробку без записки – и я прямо-таки увидел, как у нее в голове забегали нейроны. Она взяла пакет, подошла ко мне с умоляющими, широко раскрытыми глазами и просто спросила: «А как же записка на салфетке?»

Вот тогда-то я и понял – да, это важно.

Итак, для меня это стало обычной практикой. Родительской практикой. Что бы ни происходило в моих делах, я заботился о том, чтобы у Эммы была записка. И по мере того как она росла, записки становились более конкретными. Более вдумчивыми. Иногда я включал в них цитаты, которые что-то значили для меня самого, например: «Зачем вписываться, если ты был рожден, чтобы выделяться?» – из доктора Зюсса. Я осознал, что это были моменты, когда я мог направлять ее, помогать ей становиться молодой женщиной. Быть отцом означало помогать ей стать той, кто будет иметь значение в этом мире. Так я надеялся понемногу формировать ее личность, день за днем.

Я и представить себе не мог, что однажды эти салфетки станут моим наследством.

Урок № 1

Научись принимать критику с достоинством

Критика – это возможность совершенствоваться. Ты не обязана сразу же вставать в оборону. Вначале поблагодари человека, который тебя критикует. Выслушай комментарий. Есть ли способ превратить его в нечто позитивное?

Помнишь, как я делал тебе замечания, когда ты училась владеть битой? Я упомянул, что тебе следовало бы дольше удерживать биту обеими руками. Я думал, что ты, возможно, слишком рано отпускаешь биту и теряешь часть силы замаха. Я увидел в твоем взгляде сопротивление. В ответ на критику ты ощетинилась. Я не говорил тебе, что ты плохой человек. Я не нападал на тебя. Я не атаковал тебя лично.

Критика – это не оскорбление. Прими ее. Возможно, она стоит того, чтобы к ней прислушаться.

Круг первый

Дай Бог тебе жить

все дни твоей жизни.

Джонатан Свифт

Если Бог посылает тебя по каменистой тропе, пусть дарует тебе крепкие башмаки. –

Ирландская пословица

Я опять потерял ее из виду. Я бежал, но она была проворнее. Я не должен был сходить с тропы, а она металась среди деревьев и подлеска. Я не мог за ней угнаться. Дорожка была слишком извилистой и неровной. Я бежал то вверх, то вниз, то вправо, то влево по лесной почве. Послеполуденное солнце било в лицо сквозь золотую и красную листву. Жена и соседи сильно отстали от меня, но все мы выкрикивали ее имя. Я изо всех сил старался бежать впереди, но мне уже не хватало дыхания. Я был напуган. Она еще ни разу не оказывалась настолько предоставлена самой себе, ни разу не сталкивалась со свободой – в таком количестве. Я должен был держать ее в поле зрения.

Мы отдыхали в кемпинге – не могу сказать, что я в восторге от такого отдыха. Когда мы с друзьями отправились на пешую прогулку, наша собака Ноэль метнулась прочь в погоне за кем-то – и теперь ее нигде не было видно. Мы спасли ее меньше года назад. Ноэль провела в местном приюте для животных 59 дней. Этот расположенный неподалеку окружной приют не придерживался политики «не убий», и через 60 суток невостребованных животных подвергали эвтаназии. Она была избавлена от этой судьбы местной группой спасения животных, FLAG. Ноэль, когда мы с ней познакомились, вообще мало напоминала собаку. Одна шкура да кости. Мех, который на этой шкуре еще оставался, был редким и местами облезлым.

Ноэль явно некоторое время бродяжничала. Она сторонилась большинства людей и, кажется, боялась меня до смерти. Лисса и Эмма были уверены: Ноэль – та собака, которую мы должны спасти.