Дитя лагуны - Сонда Тальбот

Пока Мик любовалась этим своеобразным аквариумом, ее саму с интересом рассматривали посетители ресторана. Несколько пар мужских глаз заинтересованно следили за ее продвижением к столику, завистливо поглядывая на Лаэрта. И было чему позавидовать.

Мик была стройной девушкой с копной вьющихся золотистых волос, спадающих на плечи. Открытое алое платье подчеркивало ее изящную фигуру. Тонкие лямки платья не скрывали небольшой темной, почти черной родинки, находящейся между шеей и левым плечом Мик. Казалось, кто-то второпях тряхнул перьевой ручкой и поставил небольшую кляксу, и эта маленькая клякса всегда привлекала внимание мужчин. Многим казалось, что это — вовсе не родинка, а татуировка, и Мик приходилось объяснять, что это не так. Но, пожалуй, самым интересным в ее облике были глаза — светло-зеленые, как листья салата. Некоторые дамы считали, что Мик носит линзы, до того причудливым был цвет ее глаз, но их Мик не торопилась разубеждать. Гораздо важнее для нее было мнение мужчин. Еще у Мик был маленький носик с немного широковатыми ноздрями, но это даже придавало ее облику определенную пикантность. Губы у нее были небольшими, но чувственными, а когда она дулась, ее рот складывался в очаровательное сердечко. Мужчин не оставляла равнодушной и ее кожа — золотистая и блестящая, словно на нее нанесли золотую пудру.

Лаэрт заметил, что на его даму глазеют. Он никак не мог привыкнуть к этому. С одной стороны, такая реакция бесила его — он был собственником, а с другой — не для того ли он обзавелся восхитительной любовницей, чтобы на нее, разинув рты, глядели окружающие? Глядели и завидовали ему…

Конечно, по отношению к своей жене он не позволил бы такого. Но его жена была далеко не так хороша, как Мик, и далеко не так молода. Правда, она была прекрасной хозяйкой, и брак с ней принес ему немалую выгоду. Ведь именно благодаря жене Лаэрт обзавелся таким прекрасным местом. А вскоре, если все будет в порядке, отец Ольги, его тесть Марк Тимбертон подпишет все необходимые бумаги, и Лаэрт станет полноправным хозяином журнала «Откровения». О-о… Он так долго ждал этого дня и в красках представлял себе, как это произойдет…

Конечно, он не ко времени завел себе любовницу. Если Ольга узнает об этом, Лаэрт может забыть о журнале… Но… ради хорошенькой Мик можно и рискнуть. И потом, Лаэрт окружает жену таким вниманием, что она едва ли заподозрит, что у него есть любовница… Хотя, конечно же, ему не стоило приводить Мик в этот ресторан. Они с Ольгой бывали здесь неоднократно и, может быть, придут сюда еще. Впрочем, вряд ли кому-нибудь понадобится сообщать ей об этом. Во всяком случае, Лаэрт на это очень надеялся…

Опередив официанта, он галантно отодвинул перед Мик стул, и она села за столик.

— Ну как тебе здесь? — поинтересовался Лаэрт, когда Мик затянулась сигаретой.

— Восхитительно. — Мик наконец закончила озираться по сторонам и посмотрела на любовника. — Я увидела именно то, чего ожидала. А может, и больше…

Лаэрт покровительственно улыбнулся. Он любил изображать из себя «папочку», будучи старше Мик на восемь лет. Ему нравилось то впечатление роскоши и благополучия, которое он производил на свою любовницу. Ее глаза по-детски расширялись, когда он, не моргнув глазом, заказывал блюдо за двести долларов или покупал ей платье за тысячу.

А вот его жену сложно было чем-то удивить. Во-первых, Ольга слишком хорошо знала себе цену, а во-вторых — по большому счету, всеми этими деньгами он был обязан ей и ее отцу. Зато Мик можно было пустить пыль в глаза, и это доставляло Лаэрту массу удовольствия.

Официант принес им меню.

— Что будет заказывать мое золотце? — Мик немного коробило это обращение, но она никогда не одергивала Лаэрта. В конце концов, если ему нравится называть ее так — почему бы и нет… — Здесь самая свежая рыба, которую только можно достать…

— Угу, — кивнула Мик, погруженная в меню. — Но я не хочу рыбы.

— А чего хочет золотце?

— Золотце хочет… устриц. — Мик посмотрела на Лаэрта умоляющим взглядом. — Дюжину устриц…

Красивое лицо Лаэрта омрачилось.

— Золотце, но ты снова будешь чихать и покроешься противными пятнами…

— Ну пожалуйста… И потом, я же не сразу покроюсь пятнами… Обещаю, ты этого не увидишь… Пожалуйста, Лэрри…

Мик была похожа на ребенка, который выпрашивает запретное лакомство. Лаэрту нравилось, когда она говорила с ним так, с какой-то детской капризностью. Против этого он не мог устоять.

— Ну хорошо, — сдался Лаэрт. — Только обещай, что я этого не увижу…

— Обещаю! — Мик захлопала в ладоши. — Обещаю! Обещаю! Боже, как давно я мечтала об устрицах!

Тонкие губы Лаэрта растянулись в улыбке.

— А кроме устриц золотце закажет что-нибудь еще?

— О да! Тигровые креветки с пряностями на гриле и… салат из морских гребешков…

Лаэрт подвинул к себе меню и пробежался по нему глазами.

— А как насчет супа из акульих плавничков? — поинтересовался он у Мик. — Это же настоящая экзотика… — Лаэрт прекрасно знал, сколько стоит этот экзотический супчик. Но он никогда не уставал любоваться округлившимися при виде счета глазами Мик. — А еще черной икры и шампанского. Ты ведь любишь икру?

— Да, но…

— Никаких возражений, Мик. Мы не так часто ходим куда-то вместе, чтобы отказывать себе в таких мелочах …

Мик улыбнулась совсем по-детски и, засунув руку под стол, ущипнула Лаэрта за коленку.

— Кутила! — шутливо укорила она его.

— Но я ведь хочу, чтобы золотце осталась довольна…

— Уверяю тебя, она просто в восторге!

Изможденная душа Мик недолго томилась по устрицам. Вскоре официант принес лакомство на широком серебряном подносе. Глаза Мик заблестели. Не дожидаясь, пока им разольют шампанское, она проглотила одну за другой четыре устрицы. Лаэрт осуждающе покачал головой.

— Микаэла, ты слишком торопишься…

Мик округлила глаза и попыталась изобразить невинность.

— Но я еще даже не начала есть…

Лаэрт жестом попросил официанта оставить их столик и поднял хрустальный бокал, наполненный шампанским. Мик сделала то же, хотя сейчас ей не очень хотелось пить.

— За нас, — загадочно улыбаясь, произнес Лаэрт. — За нашу тайную любовь…

Уж лучше бы она была явной! — усмехнулась про себя Мик. Она отхлебнула глоток шампанского и улыбнулась Лаэрту, чтобы он не подумал, что тост ей не понравился. Чтобы утешить себя, она тут же выпила еще несколько устриц и закусила их тремя ложками красной икры.

Еда — самый лучший антидепрессант, как говорила одна из ее университетских приятельниц. Правда, эта приятельница слишком увлекалась «антидепрессантом» и за два месяца «лечения» поправилась так, что ее с трудом узнавали даже близкие друзья. Но Мик это не грозило, поэтому она могла уплетать все, что угодно, с чистой совестью.