Крепкий орешек - Уинифред Леннокс

Два выпада за один присест, мрачно отметила Маргерит. Сперва — стрела в адрес моей лучшей подруги, затем прозрачный намек на то, что с таким состоянием, как у меня, можно позволить себе иметь хороший вкус.

— Ты хотел передать какое-то известие от Дорис, — ледяным тоном напомнила она.

— И это называется гостеприимство? — с издевкой упрекнул Хьюго, изобразив надутого подростка — прием, доводивший Маргерит до бешенства, но неотразимо действовавший на Дорис. — Мы не виделись несколько месяцев, а ты не знаешь, как побыстрее от меня избавиться!

— У меня срочная работа, — сухо заметила Маргерит, кивнув на лежащую на столе папку с документами. — Кстати, что ты делаешь в Лондоне?

Хьюго вел частную бухгалтерскую практику в Нью-Форест, где они проживали с Дорис, и без устали попрекал Маргерит за нежелание сотрудничать с ним.

— У меня деловая встреча, — уклончиво ответил Хьюго. — А Дорис, как водится, настояла, чтобы я зашел к тебе. Она выставляет на продажу дом и очень рассчитывает на то, что ты заедешь к нам в уик-энд. Ей тяжеловато сейчас — после этой истории с ребенком и всего остального…

Маргерит не была уверена в том, что свой новый дом выставила на продажу именно Дорис, однако вольно или невольно Хьюго напомнил ей о недавно перенесенной подругой утрате — смерти новорожденного сына. На самом же деле Хьюго таким способом хотел напомнить, что Маргерит, если не считать выраженного по телефону сочувствия, не нашла времени поддержать Дорис в ее горе.

— Что же ты молчишь? — поинтересовался Хьюго, сверля ее взглядом. — Не горишь желанием ехать к нам? Или горишь, но боишься признаться мне? Честно скажу, Маргерит, есть в тебе что-то особенное. Как взгляну на тебя — сразу теряю голову. Дорис, бедняжка, не стоит и ногтя на твоем мизинце. Как это часто бывает, из любимой женщины она постепенно превратилась в скучную занудливую домохозяйку, и вся эта ее суета вокруг рождения и смерти ребенка ничего уже не в состоянии изменить.

Маргерит поразилась черствости и цинизму человека, который не стоил одной тысячной своей жены. Хьюго с ухмылкой смотрел на нее, а Маргерит так и подмывало выгнать его и сказать, что они никогда больше не увидятся, но она слишком дорожила дружбой с Дорис и остро, особенно сейчас, осознавала, что должна помочь подруге. Если выставить Хьюго за порог, он, чего доброго, настроит Дорис против Маргерит — ведь удалось ему рассорить жену с остальными подругами и приятельницами. А сказать в глаза Дорис всю правду про мужа Маргерит не могла — особенно сейчас, когда та переживала тяжелую утрату.

— Я приеду, — коротко бросила она. — Спасибо за визит, но сейчас мне нужно заняться работой. До свидания!

Она встала, собираясь проводить его до двери, как вдруг Хьюго набросился на нее и стал жадно ласкать ее грудь и бедра. Содрогнувшись от отвращения, Маргерит что есть силы оттолкнула его от себя. Лицо ее исказилось от гнева.

— Спокойно, я все понял! — подняв руки, предупредил Хьюго. — Но учти, милочка, однажды все будет иначе! Ни одна женщина, даже такая упрямая, как ты, не может вечно жить монашкой. А потому — до встречи в эти выходные, — со смешком добавил он и был таков.

Оставшись одна, Маргерит рухнула на диван, корчась от душевной боли и отвращения. Боже, почему мужчины так надменны и самодовольны?! — в отчаянии подумала она. Меня тошнит даже от прикосновения Хьюго, это невозможно не заметить, и тем не менее он ушел в святой уверенности, что обладает неотъемлемым правом посягать на меня только потому, что сам желает меня!

Мужчины! Все они одинаковы! Хьюго назвал меня фригидной? Что ж, тут он не оригинален — Грегори говорил мне то же самое и при этом еще меньше стеснялся в выборе слов.

Грегори. Маргерит закрыла глаза, вздрогнув всем телом. Господи, неужели я никогда не смогу забыть его?!

Она познакомилась с ним сразу после смерти деда. Грегори был бухгалтером-стажером в той же фирме, где работал Норман. В тот день, когда Норман сообщил Маргерит о завещанном дедом невероятном наследстве, ошеломленная Маргерит убежала прочь, а Грегори, бывший свидетелем разговора, бросился за ней следом — якобы отдать оставленный в кабинете зонтик. Начало знакомства было абсолютно невинным, а завершилось полной катастрофой…

Через несколько дней Грегори позвонил Маргерит домой и предложил встретиться, а поскольку он с первого же взгляда произвел на нее самое благоприятное впечатление, Маргерит согласилась.

Поужинав в ресторане, они пошли в кино, а после сеанса Грегори в только что купленном с рук стареньком автомобиле отвез ее домой. На прощание он нежно поцеловал ее, и сердце Маргерит забилось от радости.

Через полтора месяца они объявили о помолвке. По совету Грегори, уверявшего, что совместную жизнь следует начинать с чистого листа, Маргерит купила дом. Когда он привез ее в Хемпстед и показал дом, который предлагал приобрести, Маргерит была озадачена: слишком большим и роскошным показался ей этот особняк. Впрочем, Грегори тут же напомнил Маргерит, что она молодая и богатая женщина, да и в любом случае приобретение недвижимости является идеальным вложением капитала и гарантией на будущее. «А потом, — добавил он, — когда я обзаведусь собственной практикой, здесь не стыдно будет принять самых респектабельных клиентов!»

Маргерит согласилась с его доводами, несмотря на то, что Норман неодобрительно отнесся к ее планам. Следующие несколько недель прошли словно в лихорадке. Маргерит стала обладательницей огромного дома, который, как оказалось, нуждался в капитальной реконструкции. Грегори заканчивал обучение в колледже, а в минуты редких встреч они обсуждали планы перестройки особняка и обменивались пылкими поцелуями.

На севере Англии, на самой границе с Шотландией, у Маргерит проживала тетка, точнее троюродная бабушка по отцу. Тетка одряхлела, ожидала скорой смерти, и Маргерит пообещала навестить ее. В разговоре с Грегори она упомянула, что уедет на несколько дней — отдохнуть и собраться с духом перед скорой свадьбой.

— Да, дорогая, с этим домом ты так замоталась, что самое время тебе взять тайм-аут. Я тоже собирался съездить в Бирмингем по делам… Кстати, перед тем как уехать, будь добра, подпиши несколько бумаг — так, ерунда, ничего серьезного…

В перерывах между поцелуями Маргерит подписала бумаги, мечтая лишь о том, чтобы день свадьбы наступил как можно скорее. Бабушка воспитала ее в строгих правилах, да и Грегори, к счастью, хотя и к некоторому разочарованию Маргерит, не предпринимал никаких попыток к чему-то более интимному, чем поцелуи.

Четыре дня она провела у тетки, преисполненная самых светлых надежд. К ее радости, тетка, несмотря на свои восемьдесят лет, оказалась полна жизни и энергии. Все эти дни они наперебой вспоминали бабку и деда Маргерит, ее отца и мать, погибших в авиакатастрофе. После смерти родителей четырехлетняя Маргерит оказалась на попечении деда и бабки.

Свадьбу предполагалось сделать предельно скромной и ограничиться официальной регистрацией брака, хотя Маргерит втайне мечтала о венчании в церкви. Медовый месяц в планах также не стоял — Грегори обещал организовать свадебное путешествие после сдачи выпускных экзаменов в колледже.