Дело «Тридевятый синдикат» - Олег Шелонин

Подпись. Дата".

Все ошарашенно молчали.

— А ну дыхни! — неожиданно потребовал Иван.

— Я на работе не пью, — оскорбился Чебурашка. — Если, конечно, того не требует дело, — торопливо поправился он.

— Ежели обычный литр у нас четыре полушки, — задумчиво пробормотал воевода, что-то усиленно подсчитывая в уме, — то литр ромашковой принесет нам...

— Рубль. Полновесный золотой рубль! — Министра финансов просто распирало от гордости.

— Да кто ж ее покупать по такой цене будет? — неуверенно протянул Соловей.

— Бабы! — ответил министр. — Не веришь, выйди на улицу и посмотри!

— И все же намудрили вы с этим указом, — покачал головой Иван. — Ну, как по заветам папы жить начали, Руси, конечно, сильно полегчало. Рубли уже не серебряные, из чистого золота чеканим. Народ к нам потянулся, князья гонор поубавили. Первыми шапку ломают, под руку царскую просятся, но с каких это пор я стал царем неприсоединившихся стран? И с чего это я вдруг из Ивана в Иоанна превратился?

— А вот тут-то, царь-батюшка, собака и зарыта! — радостно сообщил ему Чебурашка. — Эликсиром чудесным, что папа нам подарил, мы в лягушачьи басурманские страны махонькую форточку прорубили, вона сколько посольств-то к нам понаехало. Шебуршатся, мельтешат, все формулу папы ищут, а эликсиром ромашковым...

— Мы окно прорубим, — сообразил воевода.

— Какое окно, — ахнул Соловей, наконец-то тоже въехавший в грандиозные планы Яги, — всю стену одним махом вышибем!

— А нас крышей случайно не придавит? — почесал затылок Никита Авдеевич.

— Не придавит, — задумчиво протянул Иван. Он потихоньку тоже начал вдохновляться этой грандиозной затеей.

Звеня цепями, с грохотом откинулась каменная панель, высунувшийся оттуда Федька замолотил по «кнопке».

— Ты че? — опешил Иван.

— Работает, — удивленно сообщил Федька, — а мы думали, сломалась. Митяй, крути назад, автомат в порядке!

— Стой! — гаркнул воевода. — Заказ царский сполнили?

— Обижаете, — донесся до них голос Митьки, — уж давно тут стоят.

— Вываливай, — решительно приказал Иван, — и пару чар добавь, вишь, нас уже четверо.

— Не извольте беспокоиться, Ваше Царское Величество! Все в лучшем виде будет. — На панель бухнулись четыре литровые бутыли и два расписных фужера. — С вас за сегодняшнее утро... — внутри «автомата» зашуршали бумажками, — один рупь золотом, две гривны и полушка.

— Мы что, столько надегустировали сегодня? — удивленно спросил царь, глядя на воеводу.

— Да как обычно вроде, — пожал плечами Никита Авдеевич.

— Слушай, откуда такие цены? — возмутился царь, заглядывая в отверстие «автомата».

— Дык поставщик-то наш, кабатчик сволочь, про грамотку тайную прознал, вот и ломит теперь цену.

— Какую грамоту?

— Да ту, что вы после крестин Марьи-искусницы подписать изволили.

— Не подписывал я ничего, — набычился Иван.

— Дык вот она, грамотка-то... — Федька сунул под нос царю свиток.

Иван долго изучал неровную закорючку, выведенную явно нетрезвой, но, несомненно, царской рукой.

— О чем это? — Он протянул свиток министру финансов. — «Мы, Иван вдовий сын, царь, всея Руси, обязуемся поддерживать сухой закон и пить не более трех чар в день, дабы быть примером для народа своего. Подпись. Дата». Это кто ж мне такую фигню на подпись сунул? — грозно вопросил Иван, раздирая в клочки злосчастный указ.

— Василиса-матушка, — вздохнули присутствующие.

Обрывки указа взмыли в воздух и, слившись воедино, нырнули в окошко «автомата».

— Во попал!

Иван долго шарил по карманам, но выудить удалось лишь пару гривен.

— В долг поверишь? Завтра отдам. Слово царское даю.

— Что вы, Ваше Царское Величество?! — округлил глаза Федька. Бутылки молниеносно исчезли с «прилавка». — У меня сегодня ревизия, сам министр финансов придет!

— Да тут он рядом стоит!

— Тем более не дам!

— Тьфу! Авдеич, у тебя с собой чего есть?

Пришла очередь шарить по карманам воеводе. Глядя на него, полез туда же Соловей. Все, что наскребли, вывалили на стол. Суммарно набралось ровно рубль и полушка. Все вопросительно посмотрели на Чебурашку. Тот молча достал из портфеля чистый лист, перо, чернильницу, нацарапал пару строк, спокойно сгреб со стола добычу, ссыпал ее в свой карман и сунул бумагу в отверстие «автомата».

— Вот это другое дело, — облегченно выдохнули оттуда, выставляя обратно бутылки.

Воеводы и царь-батюшка озадаченно переглянулись. Чебурашка невозмутимо разлил тройной фиалковый по хрустальным фужерам.

— Ну, за удачу!

— За это стоит, — оживился Никита Авдеевич.

— Попомнят нас басурмане! А то ишь! «Русь сиволапая!»

— Мы им покажем, чем Русь пахнет!

— Тихо! Детали на тайном совете обсудим. Ну, с богом!

Не успели и глотнуть, как раздался звон аварийной сигнализации. Кто-то яростно дергал за веревку. Все дружно поперхнулись. Тройной фиалковый пошел не в то горло. Ароматное творение секретной лаборатории брызнуло во все стороны, окропляя одежды, стол и ковры. Государственные мужи дружно рванулись к охапке зеленой травы на столе и яростно заработали челюстями. Поздно. Дверь открылась. Все замерли. Такими их и застала Василиса: с выпученными глазами и торчащими изо ртов зелеными пучками мяты.

— Хорошая жизнь настала, — разморенный Лихо лениво перевернулся на другой бок. С легкой руки папы банька стала его страстью. Посещал он ее не реже двух раз в седмицу. А с тех пор, как по заказу Саламандры соорудили гигантские термы по римскому образцу, готов был париться чуть ли не каждый день. Гигантскими термы сделали, учитывая габариты мирового судьи, ибо он был один из первопризванных великим папой. Остальным сюда вход был строжайше воспрещен, за исключением обслуживающего персонала, разумеется.

— Почет. Уважение. Клиентов море, — продолжал разглагольствовать меж тем народный целитель. — Клинику мою видали? — Горыныч с Саламандрой завистливо вздохнули. — То-то. Человек!

Человек, он же истопник, вырос как из-под земли. Лицо его скрывала широкополая войлочная шляпа, из-под которой торчал красный мясистый нос.

— Чего приказать изволите, доктор? — почтительно спросил он.

— Сегодня за мой счет гуляем, — вальяжно протянул Лихо. — Сообрази-ка ты нам, дружок, что-нибудь этакое... особенное... для души.

— Только обычный эликсир, — стушевался истопник. — Винные лавки еще закрыты. Ромашковой не достать.