Семь дней Мартина - Дмитрий Мансуров

Предполагая, что одной убийственной сферы для Горыныча недостаточно, Эрбус выпустил еще по сфере в каждую голову дракона.

Правич подошел к поверженному Горынычу, надеясь, что никогда больше не столкнется в открытом бою с подобными тварями. Но…

…не прошло и часа, как еще одно чудовище решило сжевать Правича. Один плюс: этот монстр хотя бы не плевался огненными струями.

Успев напоследок заехать по зубастой морде чудища сапогом, Правич верхом на нем упал в лес и вздрогнул, когда перед его лицом через тушу монстра пробился окровавленный ствол дерева. Прогибавшиеся под весом монстра ветки трещали и ломались, из рваной раны на спине хлестала отвратительно пахнувшая склизкая гадость. Кровью монстра залило туловище, и соскользнувший с его спины Правич полетел вниз с высоты десяти метров. Ветки основательно процарапали кожу и местами порвали одежду, и на землю Константин упал так, что звезд в голове засияло больше, чем на небе.

Он охнул и провалился в беспамятство.

Очнувшись, Правич долго не мог понять, почему вокруг так тихо. Секунду назад звуки битвы и шум ломаемых веток били по ушам не хуже барабанной дроби, и внезапно все стихло. В ночной темноте одиноко подвывал унылый осенний ветер, и до ушей Правича не доносилось ни одного постороннего звука.

«Вот идиоты! — подумал он: царевич с компанией улетел, не убедившись в смерти врага. Какая самоуверенность! — Оставили меня на попечении чудища? Хотели, чтобы оно меня съело, да? А вот хрен вам, господа нехорошие — я жив, а ваша образина сдохла!»

Он открыл глаза.

Облачное небо, в разрывах облаков ярко сверкает полная луна. Мирная картина. Точно такая же, как в момент передачи яблока царевичем. Какого черта он упирался и долго возился со скатертью? Словно не яблоко, а сосуд со жгучей кислотой голыми руками передавал.

Потом был обмен одного пленника на скатерть с яблоками и попытка улететь с пленницей, чтобы пришельцы не устроили погоню. А дальше — именно погоня, перестрелка, гибель колдуна и появление из скатерти морского чудища. Вечер сбывшейся мечты обернулся ночью гибели надежд. Правич вспомнил, как Анюта влепила ему пощечину, провел по щеке ладонью и внезапно обнаружил, что привычной щетины нет. Скромные волосинки прощупываются на подбородке, как в юности, и ничего более.

«А ведь я помолодел! — довольно подумал он. — Я снова молод!»

На мрачном лице промелькнула усталая улыбка. Накопившиеся с момента пробуждения злые мысли и пожелания разом отошли на третий план. Получить еще тридцать лет жизни — сказочно роскошный подарок!

Но для полного счастья надо бы встретиться с врагами, дождаться их смерти или помочь им с этим делом, и сплясать на их могилах — слов нет, до чего приятно!

Константин шумно выдохнул, глаза сверкнули. Черт с ним, с погибшим колдуном Эрбусом — туда ему и дорога, главное — поквитаться с царевичем и его компанией за то, что натравили на него чудище.

«Изверги! Побоялись вступить в честный бой и выпустили монстра, думая, что тот меня проглотит, а они не запачкают руки в моей крови! Тоже мне, чистюли в белом!»

Точнее, в белых. В тапочках.

— Я-то не боюсь запачкать руки в вашей крови, — злобно проговорил Правич, — Клянусь, вы у меня еще попляшете, сволочи!

Вопрос в том: как именно с ними поквитаться? Воевать голыми руками против пришельцев, использующих летающие тарелки с убивающими световыми лучами, бессмысленно и вредно для здоровья.

«Озвереть, на чем люди летать начали! — подумал он, — Пришельцы на тарелках, люди на коврах, старушка в стакане… Скоро на вилах или в тазиках-корытах носиться начнут! А там, глядишь, совсем рехнутся, и до летающих веников дело дойдет».

Похоже, пришельцев придется оставить в покое: к ним не подобраться. Не успеешь подойти на сто шагов, как испепелят на месте. Колдун мертв, и на его магическую защиту больше рассчитывать не приходится. А после его смерти и заклинаний никаких не осталось: мнительный Эрбус запоминал их наизусть и никуда не записывал. Перестраховывался — боялся, что слуги за его спиной самостоятельно обучатся магии и восстанут против своего хозяина.

А все-таки спасибо пришельцам за то, что убили Эрбуса. Он, сволочь такая, уже все мозги затуркал со своими молодильными яблоками. Из-за своего неуемного желания жить долго и счастливо он давно переборщил с методами добычи яблок, и получил по заслугам.

— Но меня за что?! – выкрикнул Правич. — Слуга за хозяина не в ответе! Отомстить, непременно отомстить!

Какое приятное и согревающее душу желание. А вот холод, основательно заморозивший руки и ноги, мерзок и отвратителен.

В среднем арифметическом получается посредственное положение дел. Слава богу, что согревающее заклинание Эрбуса все еще действует, иначе давно превратился бы в ледышку. Но раз замерзли руки-ноги, то сила заклинания уменьшается, и мысли об отмщении необходимо отложить в сторону, занявшись не менее важной проблемой собственного выживания в холодном лесу.

Наверху раздался треск, и со сломавшейся ветки соскочила и повисла голова монстра.

Правич вздрогнул от страха и посмотрел на поверженного врага. Увиденное в лунном свете вынудило его крепко зажмуриться, даром, что насмотрелся всякого за пятьдесят лет жизни. Перед ним возвышалось дерево, полностью покрытое кровью монстра. Сломанная верхушка болталась на тонкой полоске коры, с остатков хвои свисали темные капельки. Туша монстра, выбравшегося из скатерти-самобранки не в лучший для себя час, висела, удерживаемая крепкими нижними ветками. Остекленевшие глаза бессмысленно уставились на Правича, из раскрытой пасти высунулся длинный змееподобный язык.

— Что б тебя, образина самобраночная!… – пробормотал Константин, пытаясь облокотиться и отползти. Организм отозвался тупой болью. Правич прикинул, что спина представляет собой большой синяк, но проверять правильность догадки не стал — настроение и так не особо, да и холодно.

Он медленно приподнялся, перевернулся на живот и осторожно встал. Под ногами и руками ощущалась склизкая жижа, отдающая слабым запахом меди, и ужаснувшийся Правич понял, что несколько часов лежал в луже крови.

«Лишь бы моей крови здесь не было», — пронеслась паническая мысль. Голова моментально закружилась, желудок взвыл от голода.

— Машувать! — пробормотал Правич. Помотал головой, и желтые круги и звездочки в глазах рассеялись. В свете луны стало видно, что кровь чудища растеклась метров на шесть вокруг дерева. Пожухлые иголки намокли от крови, запах прелых листьев смешался с ее запахом.

В унылую песню осеннего ветра вклинился далекий волчий вой: стая учуяла кровь и торопилась к ее источнику.

Ветки громко хрустнули, голова монстра дернулась и немного опустилась. Правич сглотнул и поторопился отползти: дерево не выдерживало веса чудища, и тяжелая туша, ломая и сминая ветки, опускалась к земле.