Нэпал - верный друг. Пес, подаривший надежду - Джейсон Морган

С тех пор прошло почти десять лет. Тогда я был совершенно другим человеком.

Воздух смягчала высокая влажность, но все равно чувствовалась удушающая жара.

Ожидая, пока прогреются гигантские турбины самолета C-130 «Геркулес», я смотрел на своих боевых товарищей, выстроившихся в колонну на этой опаленной тропическим солнцем взлетно-посадочной полосе. Все американцы, как и я, были одеты в форму без опознавательных знаков. Во время таких операций ничто не должно выдавать твое подразделение или звание — мало ли как обернется дело. Если попадешь в плен, лучше не иметь при себе ничего, что позволит догадаться: ты не просто солдат.

Как и другие парни, я провел полную ревизию: сорвал нашивки и обыскал карманы, чтобы ненароком не прихватить с собой документы и семейные фотографии — ничего такого, что выдавало бы мое гражданство или место службы.

Даже фотографию жены и трех сынишек ни в коем случае нельзя было брать с собой.

Когда речь шла о такой войне и таком противнике, эти меры предосторожности следовало строго соблюдать. Дело было в Эквадоре. Мы обучали местные отряды специального назначения, которые боролись с Революционными вооруженными силами Колумбии. Это опасная группировка повстанцев. Чтобы финансировать свои операции, они похищают людей, требуя выкуп, незаконно добывают полезные ископаемые, а главное — торгуют наркотиками.

РВСК сплели паутину наркотрафика, тянущуюся из южноамериканских джунглей далеко на север, до самых США, и на восток, охватывая Европу на том берегу Атлантического океана. При доходе примерно триста миллионов долларов в год и десятках тысяч вооруженных сторонников РВСК стали хорошо оснащенной, закаленной в боях силой, не сковывающей себя никакими правилами ведения войны. Эти люди известны своей жестокостью. Никому не посоветовал бы иметь с ними дело.

Я посмотрел на часы. До взлета оставалось двадцать минут. Я окинул взглядом своих сослуживцев по Авиационному полку специального назначения, Уилла и Трэвиса. Спокойные и раскованные, они закатали рукава и обнажили шею, расстегнув верхние пуговицы. Ни дать ни взять — настроились на учебный прыжок где-то над Флоридой, а не на операцию в джунглях, кишащих опаснейшими в мире наркобандитами. Дело было в конце девяностых. Авиационный полк специального назначения, известный также как Сто шестидесятый полк, или «Ночные охотники», уже терял людей в этом регионе. Мы ввязались в чертовски опасное дело. Но для Уилла и Трэвиса просто настал очередной день, когда они могут заняться любимым делом. И, по правде говоря, так начинал относиться к этому и я.

Раньше я служил в войсках особого назначения ВВС, поэтому в Авиационный полк меня взяли далеко не сразу — эти армейские подразделения всегда отчаянно соревновались между собой, не давая спуску друг другу. Никто не жаловался. Это жестокое соперничество держит обе военные силы в тонусе. Но я провел в Авиационном полку много месяцев и уже начинал чувствовать себя здесь своим.

В Эквадор мы прибыли для того, чтобы обучать местных военных — Девятую бригаду особого назначения, более известную как «ПАТРИА» (по-испански это означает «Отечество»). Эти парни боролись с РВСК и пытались положить конец торговле наркотиками. Но следовало понимать, что, если бы нам самим приходилось отсиживаться в тылу, мы бы не имели возможности выполнять свою работу. Мы могли по-настоящему научить чему-то этих ребят, лишь выходя с ними на операции в полевых условиях. Эквадорцы выстроились на взлетно-посадочной полосе вместе с нами. Их форму никто не назвал бы лишенной опознавательных знаков. На левом рукаве у каждого был значок отряда «ПАТРИА» — череп с двумя клинками. Меж пустых глазниц извивалась кобра. Местные рассуждали так: попав в плен к РВСК, они в любом случае погибнут страшной смертью — тогда зачем хитрить и скрывать свое подразделение?

Вооруженные силы и торговавшие наркотиками повстанцы издавна отчаянно враждовали, и ни одна из сторон не склонна была проявлять милосердие. Нам предстояло лететь на север, в далекую Центральную Кордильеру, где не действовали никакие законы. Это покрытое джунглями ответвление горного хребта, змеясь, простирается до соседней Колумбии. Судя по данным разведки, РВСК использовали реки для того, чтобы переправлять наркотики из глубин дождевого леса во внешний мир, а конечным пунктом назначения, скорее всего, были Соединенные Штаты Америки. Ребята из «ПАТРИИ» планировали установить наблюдение за одной из этих рек, блокировать там торговлю наркотиками и захватить пленных, у которых можно будет собрать дополнительные сведения, необходимые для того, чтобы разорвать паутину наркотрафика. Наша роль заключалась в том, чтобы тренировать их для более успешного выполнения этих задач, и мы верили в это от всей души. Мы сражались на стороне добра с настоящим врагом, и ребята из «ПАТРИИ» — хотя им не хватало опыта и навыков, а может быть, именно поэтому, — стали нам близки. Они были идеальными учениками, прямо как губки, готовые впитать все, что мы могли им дать. И, видит Бог, они должны были многому научиться.

Позади я услышал пронзительный вой: от пусковых двигателей «Геркулеса» разогнались турбины. Постепенно раскрутились массивные крючковатые лопасти. Авиабензин горел буйно и ярко в горячем влажном воздухе. Когда я собирался подниматься на борт, Джин хлопнул по моей ладони пятерней.

— Кажется, мы готовы! Нам пора, Черт!

Ребята из Авиационного полка дали мне это прозвище, потому что я почти никогда не ругался и уж тем более не говорил плохо о родителях или начальстве. Так уж меня воспитали. Самым грубым словом в моем лексиконе было «черт», отсюда и кличка. Но это не помешало мне стать своим в Сто шестидесятом. Незадолго до того командир подразделения отвел меня в сторону и сказал, что если я участвую в операциях Авиационного полка специального назначения, то должен носить эмблему «Ночных охотников» вместе со своим значком войск особого назначения. Значок «Ночных охотников» обычно был у меня на правом плече, значок войск особого назначения ВВС — на левом нагрудном кармане. Носить два значка было непривычно, и я чувствовал, что это огромная честь.

Мы поднялись на борт. Я надел шлем и затянул ремешок под подбородком, устраиваясь на складном матерчатом сиденье. «Геркулес» взлетел, а потом зарокотал на небольшой высоте, над самыми вершинами деревьев — так низко ни один радар его бы не засек. Самолет, летящий на малой высоте, сложно сбить с земли, потому что он проносится и исчезает из виду за несколько секунд.

Я сидел в хвосте самолета, возле большой кучи рюкзаков, на которые была накинута сетка, чтобы они не рассыпались. Сквозь приоткрытый люк я видел, как внизу проносятся джунгли. Казалось, вершины деревьев так близко, что можно протянуть руку и коснуться их.

Пилот, конечно же, знал свое дело. Если бы наш самолет еще хоть немного снизился, верхние ветви деревьев попали бы в лопасти винтов. Мы летели над зеленым ковром. Нечего было и думать перекинуться хотя бы словечком — все заглушали рев турбин и шум ветра. Изредка лесной покров расступался, давая место реке, узкой тропе или деревне посреди джунглей. Однако на девяносто девять процентов местность была дикая.