Московский полет - Эдуард Тополь

Он оказался прав: настоящий писатель действительно должен жить в Марблхеде, иметь свой дом на берегу моря, пару «Ягуаров» в гараже и яхту на Great-Neck. А поскольку у меня нет ни дома, ни «Ягуара», то какой же я на х… настоящий писатель?

Я отошел от окна синагоги и собрался двинуться прочь, как вдруг новая идея пришла мне в голову. Я усмехнулся. Черт возьми, у меня же есть вопрос к ребе Зальцу! Очень серьезный и неотложный вопрос!

Затоптав ногой сигарету, я открыл тяжелую дверь синагоги.

– О, мистер Плоткин! – воскликнул ребе Зальц и повернулся к лысому толстяку. – Познакомьтесь, это наш писатель, он написал книгу «Шабат в еврейской жизни».

Тем самым Зальц дал мне понять, что все остальное, что я написал в своей жизни – не книги. А вот тоненькая брошюра о субботе…

Но я не обиделся, я знал, что он прав: все, что я написал – действительно дерьмо, и не о чем разговаривать. Между тем лысый толстяк повернул ко мне свое круглое бритое лицо и стал разглядывать меня своими маленькими глазками, рыжими, как новенькие пенни.

– Познакомьтесь, – сказал мне Зальц, – это ребе Голд из городского раввината.

– Очень хорошо, – тут же сказал я решительно. – Значит, мне повезло: вас тут даже не один, а два раввина! Вы можете мне сказать, в чем секрет семейного счастья?

Они переглянулись в некотором смятении.

– Ну… – я попробовал притушить свой требовательный тон. – Я помню, когда я писал свои еврейские брошюры, я где-то читал, что каждый человек умирает один раз. Но если человек несчастливо женат, то он умирает каждую ночь…

– Это в Торе сказано, – сказал ребе Зальц осторожно и чуть откинулся на стуле, как врач на первом приеме шизофреника.

– Точно! – сказал я. – Но я нигде не читал, в чем же секрет семейного счастья. Не может быть, чтобы в еврейской религии не было ответа на этот вопрос.

– А вы почему спрашиваете? – вдруг сказал ребе Голд, обменявшись взглядом с ребе Зальцем. – Просто из любопытства или у вас есть персональная причина?

– Ну, и то, и другое… – ответил я нетерпеливо. Накануне ночью, с трудом отодрав от себя черную кошку-пантеру, я проснулся в холодном поту, с жутким сердцебиением и, лежа в постели, стал думать о своей неудавшейся семейной жизни. Почему она развалилась? И я вдруг физически ощутил, что вокруг меня, в звездной черноте марблхедской ночи сотни людей тоже не спят, но они любят друг друга, занимаются любовью, обнимают друг друга, целуют. Так в чем же секрет их семейного счастья?

И тут – я даже сел рывком на кровати – я разом придумал целый кинофильм! СЕКРЕТ СЕМЕЙНОГО СЧАСТЬЯ! Конечно! – воскликнул я мысленно и тут же схватил сигарету. Почему у меня разбилась семейная жизнь, это никому не интересно. Но вот почему у других не разбивается – это может быть интересно миллионам! И значит, нужно пройти с кинокамерой по синагогам, церквам, костелам, храмам и мечетям и спросить у знатоков национальных традиций: в чем секрет семейного счастья? Наверняка у каждого народа и у каждой религии будет свой ответ. И можно проехать по разным странам – Япония, Китай, Тибет – и записать правила семейной жизни древних народов. А потом взять интервью у знаменитых счастливых семейных пар – Рональд и Нэнси Рейган, Пол Ньюман и его жена, Джордж и Барбара Буш, Роберт Рэдфорд…

Но Зальц не отвечал на мой вопрос, а выжидательно смотрел на Голда, передавая ему, как старшему, право ответа. Так два хирурга стоят над неизлечимым раковым больным, не решаясь приступить к заведомо безнадежной операции, а больной глядит на них в упор и требует: режьте! Мне уже все равно не жить, так режьте же, черт возьми!

И тогда ребе Голд, член городского раввината, потрогал пухлой рыжей рукой воротник своей рубахи и сказал:

– Ну– у-у, во-первых, секрет семейного счастья – это секрет! А во-вторых…

Дальше он стал рассказывать, что, по еврейскому закону, нужно ежемесячно 12 дней воздерживаться от половой жизни, и тогда жена приходит к мужу свежая, как невинная девушка. Что, по статистике, в религиозных семьях значительно меньше разводов, чем в нерелигиозных. Ну и все такое прочее, чего я уже не стал слушать, – это я и сам писал, когда редактировал в «Призыве» брошюры о еврейской религии. А вот ответ раввина, что «секрет семейного счастья – это секрет», развеселил меня до истерики – он был последней каплей в психическом перенапряге тех дней. Я вышел из синагоги, сел на подстриженный газон и стал хохотать, как сумасшедший. Да я и был в те дни сумасшедшим – чего там! Каждый из нас бывает, один – минуту, другие – несколько дней, третьи – всю жизнь. И не говорите себе, что вы не сумасшедший – никогда не говорите – просто ваша минута еще не пришла…

«Секрет семейного счастья – это секрет!»

Вашу мать!

Я пришел за Откровением, за Спасением, за Словом Божьим, а оказывается – это секрет! Моя жизнь и так превратилась в ничто: я теряю семью и единственную дочку, я пишу книги, которые уже никто не помнит, кроме московского КГБ, а когда я придумал сюжет про нормальных людей – это секрет!

Я катался по траве и хохотал, как плакал…

– Папа! Папочка! – вдруг услышал я голос дочки.

Я сел на траве, вытирая с лица слезы смеха.

Рядом, в пяти метрах, стояла моя бывшая «Тойота Корола», за рулем машины сидела моя бывшая жена Лиза, а с заднего сиденья через открытое окно выглядывала моя пятилетняя дочка Хана – обе в купальниках и резиновых плавательных шапочках на головах.

– Папа, что ты там делаешь? Ты такой смешной! Ты поедешь с нами на пляж? Мы едем купаться перед сном!

Я смотрел на дочку, пытаясь понять, откуда они тут взялись и о чем она спрашивает. Но Лиза не стала ждать моего ответа. Перед ней на траве газона лежало Ничто – сумасшедший, которого она уже списала из своей жизни. Презрительно отвернув голову, Лиза дала газ, и машина, шурхнув колесами по асфальту, покатила прочь по Atlantic Avenue. Маленькое белое личико Ханочки удивленно смотрело на меня через заднее стекло.

И вот это состоялось – мы складывали вещи. Мы складывали их в картонные фруктовые ящики из Smart-маркета. Я – в своей комнате, а Лиза – на кухне. Лиза с Ханочкой тоже съезжали из этого «дома любви» – в Salem, в другую квартиру, дешевую.

– Вадим, у тебя есть сигареты?

– Да. Вот на столе…

– У меня будет маленькая квартира, твои ящики там не поместятся.

– Но тут всего пять ящиков с книгами!

– Там очень маленькая квартира.

– О'кей! О'кей!

Конечно, дело не в пяти ящиках, подумал я. Просто ей не терпится отрезать меня окончательно. И еще ее возмутило, что я не повесился и не утопился, а наоборот, купил себе машину. Да, пошел вчера к дилеру и на Master Card купил себе «Тойоту Терсел». Правда, нормальные люди покупают машину на банковский заем, но я для банка, как и для жены, человек ненормальный: у меня нет постоянной работы. Писатель! Кто в Америке считает это работой? Если ты не Стефан Кинг и не Том Клэнси, но называешь себя писателем, то тебе говорят: «О, поздравляю! А на что ты живешь?…» А если ты продолжаешь утверждать (да еще на плохом английском), что живешь на свои литературные гонорары, то с тобой перестают общаться, потому что в Америке не любят, когда люди врут прямо в глаза. Скажи им, что ты заправщик на бензоколонке, идя развозишь пиццу, или продаешь айсберги в Новую Зеландию,– и тебе любой поверит, и банк даст заем. Но если ты снимаешь дом в Марблхеде и при этом говоришь, что ты только русский писатель,– well, или ты агент КГБ, или ты в каком-нибудь нелегальном бизнесе, это ясно.