Двойник - Жозе Сарамаго

* * *

Тертулиано Максимо Афонсо и сам не мог бы с уверенностью сказать, принял ли его в свои милосердные объятия сон после того ужасающего открытия, каким оказался для него факт существования, возможно, в том же городе, еще одного человека, который, судя по лицу и фигуре, был его точной копией. Тщательно сравнив свою сделанную пять лет назад фотографию с показанным крупным планом лицом дежурного администратора и не найдя между ними никакого различия, даже самого незначительного, хоть бы малейшей, едва заметной морщинки, которая имелась бы у одного и отсутствовала у другого, Тертулиано Максимо Афонсо бросился на диван, именно на диван, а не в кресло, слишком малое для того, чтобы сдержать одолевавший его физический и нравственный разлад, и, сжав голову руками, чувствуя, что нервы у него окончательно сдали, а желудок сводит судорогой, попытался привести в порядок свои мысли, вырвать их из хаоса эмоций, бушевавших в нем с того самого мига, когда память, бодрствовавшая помимо его воли за закрытыми веками, безжалостно прервала его первый и в ту ночь единственный сон. Более всего меня смущает не то, что этот тип так на меня похож, думал он через силу, что он является моей точной копией, моим, так сказать, дубликатом, ведь бывают же близнецы, двойники, такие повторения знают все биологические виды, в том числе и человек, и вполне мог произойти, я не уверен, я всего лишь высказываю гипотезу, какой-нибудь сбой, ошибка в генетическом коде, в результате чего на свет появились два генетически не связанных друг с другом, но абсолютно одинаковых существа, меня пугает другое, а именно то, что пять лет назад я был таким же, как он в то же самое время, даже усы у нас у обоих имелись, и что теперь, по прошествии пяти лет, сегодня, в этот предрассветный час, в эту самую минуту, наше сходство продолжает быть полным и какое-либо изменение во мне неизбежно приводит к такому же изменению в нем, или, что еще хуже, один из нас изменяется не потому, что изменился другой, а потому, что изменение обязательно должно быть обоюдным, нет, так можно и с ума сойти, я запрещаю себе драматизировать события, чему быть, того не миновать, от судьбы не уйдешь, сначала по воле случая мы родились одинаковыми, затем я случайно посмотрел фильм, о котором никогда раньше не слышал, я бы мог прожить жизнь и даже не подозревать, что такой поразительный феномен вдруг проявится в самом обыкновенном учителе истории, подумать только, еще несколько часов назад я исправлял ошибки своих учеников, а теперь не знаю, что мне делать, ибо сам оказался ошибкой. Неужели я действительно всего лишь ошибка, спросил он себя, а если это так, то какое значение, какие последствия может иметь для человеческого существа знание того, что он является результатом генетического сбоя. По его спине пробежал легкий холодок страха, и он подумал, в такие вещи лучше не углубляться, лучше оставить все как есть, ибо в противном случае существует опасность, что и другие тоже станут что-то такое подозревать, и, что уже совсем плохо, он и сам начнет замечать по их глазам наличие какого-то скрытого отклонения, которым отмечены все смертные и которое только и ждет, нетерпеливо покусывая ногти, того дня, когда оно сможет вырваться наружу и заявить: а вот и я. Непосильный гнет глубоких раздумий, сосредоточенных на возможности существования абсолютно идентичных двойников, что было скорее интуитивной догадкой, нежели знанием, облеченным в слова, заставил его медленно склонить голову, и сон, которому предстояло продолжить свойственными ему методами умственную работу, совершавшуюся до этого в состоянии бодрствования, овладел его утомленным телом и помог поудобней устроиться на диванных подушках. Но это не был покой, заслуживающий и оправдывающий столь сладкое наименование, через несколько минут, открыв глаза, Тертулиано Максимо Афонсо, словно говорящая кукла, у которой испортился механизм, повторил несколько другими словами свой недавний вопрос: а что это такое, быть ошибкой. И он пожал плечами, словно потеряв к этой проблеме всякий интерес. Что вполне понятно, причиной могла быть его крайняя усталость или, наоборот, благотворное действие недолгого сна, но его безразличие неуместно и неприемлемо, ибо и нам, и прежде всего ему самому хорошо известно, что вопрос остается пока еще без ответа, он все еще таится там, в видеомагнитофоне, и он тоже ждет, он выразил себя в словах, которые не были услышаны, но они имеются в диалоге из сценария фильма. Кто-то из нас жертва ошибки, вот что сказал дежурный администратор Тертулиано Максимо Афонсо, обращаясь к актрисе, игравшей роль Инес де Кастро, объясняя, что ей оставлен номер двенадцать-восемнадцать. Сколько в этом уравнении неизвестных, спросил учитель истории учителя математики, вновь переступив порог сна. Коллега, владеющий числами, не ответил на этот вопрос, он только сделал нетерпеливый жест и сказал: поговорим потом, а теперь отдыхайте, постарайтесь заснуть, вам это необходимо. Сейчас и самому Тертулиано Максимо Афонсо больше всего хотелось заснуть, но сон не шел к нему. Вскоре он вновь открыл глаза, ему в голову пришла блестящая мысль, пусть коллега-математик скажет, с какой целью он посоветовал ему посмотреть «Упорный охотник подстрелит дичь», ведь фильм был малоинтересным, он чудом продержался целых пять лет, посредственная лента, не приносящая дохода, почти наверняка обречена на забвение, а то и на уничтожение, возможно, отсрочка вызвана любопытством горстки зрителей, слышавших разговоры о культовом кино и решивших, что это оно и есть. Первое неизвестное, которое ему необходимо найти в этом запутанном уравнении, состояло в том, заметил ли коллега-математик пресловутое сходство, и если да, то почему не предупредил его, хотя бы в форме шутливой угрозы: берегитесь, вам предстоит испытать потрясение. И хотя он не верит в Судьбу, ту, главную, которая, в отличие от других, ей подчиненных, почтительно пишется с большой буквы, Тертулиано Максимо Афонсо не может отвязаться от мысли, что все эти случайности и совпадения в своей совокупности очень даже могли бы соответствовать какому-то еще не расшифрованному нами, но уже существующему где-то плану, его исполнение и результаты уже записаны в скрижалях, тех самых, куда указанная Судьба, если мы все-таки допустим, что она действительно существует и управляет нами, внесла, еще в самом начале времен, точную дату, когда с нашей головы упадет первый волос, а также дату, когда погаснет наша последняя улыбка. Тертулиано Максимо Афонсо уже не лежит на диване, теперь он уже стоит на ногах, настолько твердо, насколько это возможно после ночи, в которую он испытал такую бурю чувств, как никогда ранее в своей жизни, и, ощущая, что голова у него идет кругом, глядит через оконное стекло на небо. Ночь все еще висела над крышами города; уличные фонари еще горели, но первая смутная бледность утра уже тронула зыбкой прозрачностью высокий небосвод. Значит, сегодня не наступит конец мира, ведь было бы непростительной расточительностью заставить солнце взойти просто так, только для того, чтобы в преддверии небытия присутствовало то, что дало начало всему сущему, и, хотя логическая связь между одним и другим была не очень ясной и еще менее очевидной, появившийся наконец-то здравый смысл Тертулиано Максимо Афонсо дал ему совет, в котором он очень нуждался с того самого мига, когда на экране телевизора возникло лицо дежурного администратора: если ты считаешь, что должен попросить объяснений у твоего коллеги, то не теряй времени, хватит мучиться нерешенными вопросами и сомнениями, но смотри, не очень-то болтай, следи за своими словами и помни, у тебя в руках горячая картофелина, брось ее, если не хочешь обжечься, сегодня же верни кассету в магазин, поставь точку, покончи с этой тайной прежде, чем она начнет подбрасывать тебе такие сюрпризы, такие вещи, о которых ты бы предпочел ничего не знать, не видеть их и не слышать, не иметь с ними никакого дела, и потом, если мы допустим, что существует некто, являющийся твоей точной копией, видимо, так оно и есть, то ты совершенно не обязан искать его, он существует, но ты не знал его, ты существуешь, но он не знает тебя, вы с ним никогда не виделись, никогда не встречались. А если я его все-таки встречу, столкнусь с ним на улице, вставил словечко Тертулиано Максимо Афонсо. Ты отвернешься, я тебя не видел, я тебя не узнал. А если он ко мне обратится. Если он хоть чуточку благоразумен, он сделает то же самое, что и ты. Нельзя требовать ото всех, чтобы они были благоразумными. Именно поэтому мир таков, каков он есть. Но ты не ответил на мой вопрос. Какой. Что мне делать, если он ко мне обратится. Ты скажешь, какое странное совпадение, какое фатальное, невероятное, все, что придет тебе в голову, но именно совпадение, и ты прекратишь разговор. Как, безо всяких объяснений. Безо всяких объяснений. Но это невежливо, грубо. Иногда приходится поступать именно так, выбирать из двух зол меньшее, ты же знаешь, одно слово влечет за собой другое, за первой встречей приходит вторая, третья, и ты начнешь рассказывать незнакомому человеку свою жизнь, ты уже достаточно прожил, чтобы понять: с незнакомыми, с чужими надо держать ухо востро, когда речь идет о чем-то очень личном, а я не представляю себе ничего более личного, более секретного, чем история, в которую ты собираешься ввязаться. Странно считать чужим человека, который выглядит точь-в-точь как я. Пусть он останется для тебя тем, кем был до сих пор, незнакомцем. Да, но чужим он просто не может быть. Мы все друг другу чужие, даже те, кто сейчас находится здесь. Кого ты имеешь в виду. Нас с тобой, твой здравый смысл и тебя, мы так редко встречаемся и беседуем. Да, нечасто, и, если быть откровенным, от наших встреч мало пользы. По моей вине. И по моей тоже. Мы по самой своей природе вынуждены идти параллельными путями, и расстояние, разделяющее или отдаляющее нас, так велико, что мы почти не слышим друг друга. Сейчас я тебя слышу. Сейчас речь идет о чрезвычайных обстоятельствах, а это сближает. Чему быть, того не миновать. Эта философия мне известна, ее обычно называют предопределением, фатализмом, роком, но на самом деле ты всегда будешь делать то, что захочешь. То, что мне суждено, вот и все. Есть люди, которым безразлично, сделали они что-то или только подумали, что это надо сделать. Вопреки тому, что считает необходимым здравый смысл, проявить твердость воли всегда трудно, гораздо проще быть неуверенным, нерешительным, колеблющимся. Кто бы это говорил. Не удивляйся, все мы постепенно чему-то учимся. Моя миссия закончена, ты все равно поступишь, как тебе заблагорассудится. Вот именно. Что ж, прощай, до следующей встречи, всего хорошего. Возможно, до следующих чрезвычайных обстоятельств. Если успею прийти вовремя. Уличные фонари погасли, движение транспорта становилось все более оживленным, а небо – все более голубым. Как хорошо известно всем нам, каждый вновь рождающийся день для кого-то будет первым, для кого-то последним, а для кого-то – просто очередным. Для учителя истории Тертулиано Максимо Афонсо этот день вряд ли будет последним, но он ни в коем случае не окажется просто очередным. Скажем также, что в нем таится возможность стать для него еще одним первым днем, еще одним началом, еще одним поворотом судьбы. Все зависит от шагов, которые предпримет сегодня Тертулиано Максимо Афонсо. Как говаривали в прошлые времена, процессия должна вот-вот выйти из церкви. Последуем же за ней.