В пьянящей тишине - Альберт Санчес Пиньоль

Слова капитана напомнили мне о том, что мы нахо­димся в полутора километрах от бухты, где высадились на берег. Это расстояние показалось мне в тот миг длиннее, чем путь от берегов Европы до этого острова. А еще я по­думал о том, что капитан уедет, и очень скоро.

Рука, покрытая черными волосами, попыталась сде­лать какое-то неопределенное движение. Однако на пол­пути замерла. Неподвижность человека бесила капи­тана:

– Вы меня не понимаете? Вы не понимаете языка, на котором я говорю? Вы говорите по-французски? По-голландски?

Но единственным ответом этого субъекта был при­стальный взгляд. Он даже не удосужился убрать с лица одеяло.

– Не испытывайте моего терпения! – зарычал капи­тан и погрозил ему кулаком. – Я выполняю важный ком­мерческий заказ. И мне нужно ехать дальше! По прось­бе навигационной корпорации мне пришлось изменить курс, чтобы завезти сюда этого человека и забрать его предшественника. Вам это ясно? Но метеоролога, кото­рый должен быть сейчас на острове, на месте нет. Его нет. Вы можете сообщить мне, где его найти?

Смотритель маяка переводил взгляд с капитана на меня. И ничего не отвечал. Разъяренный, с покраснев­шим лицом, капитан пригрозил:

– Я капитан и имею все полномочия, чтобы отдать вас под суд за сокрытие информации, необходимой для охраны имущества и людей! Я в последний раз спрашиваю: где тот метеоролог, который был направлен на остров?

– К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос.

На миг установилась тишина. Мы уже было отчая­лись найти способ общения с этим человеком, как он вдруг поразил нас своим акцентом австрийского артил­лериста. Капитан, немного успокоившись, сказал более мягко:

– Что ж, это уже лучше. Почему вы не можете мне от­ветить? Вы поддерживаете связь с метеорологом? Когда вы его видели в последний раз?

Однако субъект снова молчал.

– Встать смирно! – вдруг приказал капитан.

Человек неспешно повиновался. Он откинул одеяло и опустил ноги с кровати. Его мускулистое тело говори­ло о завидной силе, а движения наводили на мысль о ду­бе, который оторвался от своих корней, чтобы сделать первые шаги. Человек уселся на кровати и уставился в пол. Он был совершенно голым. И совсем не смущал­ся своей наготы. Однако капитан отвел взгляд, движи­мый стыдливостью, которая была чужда смотрителю маяка. Грудь его покрывал плотный ковер волос, кото­рые затем поднимались к плечам подобно дикой расти­тельности. К югу от пупка чаща волос превращалась в настоящие джунгли. Я увидел его член, который, даже невозбужденный, поражал своими гигантскими разме­рами. Меня удивило то, что его также покрывали воло­сы, спускавшиеся почти до крайней плоти. Куда ты пя­лишься, сказал я себе и перевел взгляд на лицо смотрителя. Борода древнего столпника, страшно рас­трепанная. Похоже, он был из породы людей с густой шевелюрой: волосы у него начинали расти в каких-нибудь двух сантиметрах над бровями, весьма кустисты­ми. Он восседал на матрасе, положив руки на колени и оттопырив локти. Глаза и нос, концентрируясь на сере­дине лица, оставляли обширное пространство для щек и монгольских скул. Казалось, наш допрос его совер­шенно не беспокоил. Я не мог понять, чем было вызва­но это поведение: самообладанием или сонливостью. Однако, присмотревшись, нашел на его лице след внут­реннего напряжения: он делал едва заметные движения губами, как летучая мышь. Это позволило мне разгля­деть редкие зубы. Капитан присел на корточки так, что его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от уха смотрителя:

– Вы что, сошли с ума? Вы отдаете себе отчет в своих действиях? Вы саботируете выполнение международ­ных договоренностей! Как вас зовут?

Человек взглянул на капитана:

– Кого?

– Вас! Я с вами разговариваю! Как ваше имя?

– Батис. Батис Кафф.

Капитан произнес, чеканя каждое слово:

– Я в последний раз спрашиваю вас, техник морской сигнализации Кафф: где метеоролог?

Человек отвел взгляд в сторону и после некоторой за­пинки сказал:

– На ваш вопрос невозможно ответить.

– Он сумасшедший, решительно сумасшедший. – Ка­питан встал и принялся ходить по комнате взад и впе­ред, как тигр в клетке. Не обращая внимания на хозяи­на, он перебирал вещи с видом сыщика. Когда он зашел за перегородку, я приметил на полу у кровати книгу. Она была придавлена камнем. Я полистал ее и сказал, чтобы сменить тему разговора:

– Мне знакомо это произведение доктора Фрейзера, хотя окончательного мнения так и не сложилось. Не знаю» как оценить «Золотую ветвь»: как чудо человечес­кого гения или как великолепную пустышку.

– Эта книга не моя, и я не читал ее.

Какая странная логика. Он произнес это так, словно между этими двумя фактами непременно должна была существовать связь. Как бы то ни было, за высказывани­ем больше ничего не последовало. Мне не удалось разго­ворить его. Он смотрел на меня с видом сонного приве­дения, и даже его руки, лежавшие на коленях, не сдвинулись с места.

– Оставьте его в покое! – вмешался капитан, потеряв к нему всякий интерес. – Этот субъект не читал даже ус­тава своей службы. Он мне действует на нервы.

Нам не оставалось ничего другого, как вернуться в дом метеоролога. На полпути капитан вдруг остано­вился и взял меня за рукав:

– Ближайшая к острову земля – это остров Буве, на ко­торый претендуют норвеги; он находится в шестистах морских милях к юго-западу отсюда. – Он помолчал, на мгновение задумавшись, потом продолжил: – Вы уве­рены, что хотите здесь остаться? Мне это место не нра­вится. Клочок земли, затерянный в океане, куда редко за­ходят корабли, – на той же широте, что пустыни Патагонии. Я смогу доказать любой административной комиссии, что ваше место службы не располагало даже минимальными условиями для жизни. Никто вас ни в чем не будет обвинять. Даю вам честное слово.

Мне следовало уехать? Принимая во внимание все увиденное, – наверное, да. Но в подобных случаях чело­век порой следует доводам, скрытым от других людей. В тот момент мне не хотелось выглядеть смешным: не для того же я пересек полмира, чтобы, едва добравшись до цели своего путешествия, отправиться назад.

– Дом метеоролога вполне пригоден для жизни, про­визии у меня на целый год, и я не вижу препятствий для выполнения своей работы. Что же до всего остального, то, скорее всего, мой предшественник погиб в результа­те какого-нибудь несчастного случая. А может быть, покончил с собой, кто знает. Не думаю, что человек, кото­рого мы видели, имеет к этому какое-то отношение. Мне кажется, он представляет опасность лишь для себя само­го. Его разум помутился от одиночества, а кроме того, он наверняка боится, что мы обвиним его в исчезновении моего предшественника. Его поведение объяснимо.

Я произнес эти слова и сам поразился тому, как блес­тяще мне удалось связать все концы. Однако при этом я не упомянул о двух вещах: о моих чувствах и предчув­ствиях. Капитан смотрел на меня глазами змеи, которая гипнотизирует свою жертву. Он слегка покачивался, переступая с ноги на ногу, заложив руки за спину.