Соло - Аврора Ансер

последняя на сегодня, будет в другой аудитории. Я собираю сумку – учебники, конспекты, когда на край стола передо мной уверенно присаживается крупное тело. Поддаёт длинным бедром, привлекая внимание к ширинке, опирается на руку, нависает надо мной.

– Привет, я Макс. Макс Соло.

Голос у него звучный, но чуть усталый, с лёгкой хрипотцой.

– Жанна, – отвечаю в недоумении и отодвигаюсь от внезапно свалившихся на мой стол красот, расположившихся в опасной близости от моего лица.

Эй, Макс, тебя здесь все знают, слава бежит впереди тебя. Сомнительная такая демонстрация «товара лицом», скажу я. Ты б ещё ширинку сразу расстегнул и вывалил все свои богатства, чтобы ни у кого не осталось сомнений в твёрдости твоих явно не благих намерений. Поэтому я встаю, внутренне закипая от возмущения, закидываю сумку на плечо и взглядом требую дать мне пройти. Но Макс продолжает сидеть, вытянув и скрестив длинные ноги, перегораживая единственный выход, и улыбается мне своей фирменной улыбкой. И хочется просто головой потрясти, потому что от его улыбки реально сносит крышу. Честно говоря, я ещё никогда не видела Соло так близко.

– Подожди, и всё? Просто Жанна? Слушай, хотел предложить, давай сегодня куда-нибудь сходим?

А я не понимаю, что происходит. Что это мне он сейчас улыбается так, что хочется попросить убавить яркость. Но мне нельзя, нельзя! Слишком рано. Ба говорит, я ещё в полную силу не вошла. «А когда войду?» – однажды спросила я её. «А когда войдёшь, – ответила она тогда, – будет у тебя один и на всю жизнь. Так у вас, тёмных тварей, заведено».

Замечаю, что мы привлекаем внимание окружающих. Блин, да на нас сейчас все смотрят! Макс, наконец, тоже это замечает.

– Нет, – говорю я, и он слезает со стола. А я протискиваюсь мимо него и почти бегу к двери.

– Что так? – Макс легко шагает сзади, следом за мной выходит в коридор. Я стараюсь идти очень быстро, но он догоняет меня, не прилагая особых усилий, придерживает за плечо.

– Откажи… вежливо, – предлагает он. – Аргументируй и обоснуй.

Ох, ну вот зачем он! Я вообще ни с кем не собираюсь встречаться, точно не сейчас и… не с ним! Что ж, Макс, похоже, ничего другого не остаётся. Ба рассказывала, что мы, тёмные твари, так можем. И я разворачиваюсь к нему лицом и смотрю в его глаза, мысленно приказывая остановиться и замолчать.

И он стоит передо мной и молчит. Проходит секунда, две, три, пять… А мы замерли, в глаза друг другу смотрим. Он – в мои чёрные, я – в его серые. И вдруг это произошло. Словно меня затянуло в эту туманную глубину с чёрным провалом зрачка, который на самом деле тёмно-синий, и я… вошла. Провалилась в пространство, залитое ярким светом, окружённое стеной ревущего голубого огня. Не особо раздумывая, я протянула руку, коснулась этих диких струй. Ох, колется! И тут же снова оказалась в коридоре. Макс выбросил меня, изгнал! И я вижу, как глаза его на неподвижном, застывшем лице наливаются тем же ярко-голубым. А потом он очень медленно, с видимым усилием говорит, и голос его, глухой и низкий, пробирается под кожу тысячами жалящих мурашек:

– Эйго Максимус Уолдо Феррано эс Соуло, – и мне показалось, что в коридоре стало ощутимо темнее, а где-то очень, очень далеко загрохотало, как перед грозой. – Эн номине Креаторес, юре сумми Понтифичис, анунцио меум эт экспектанс обоидыентьам.1

Я внезапно оглохла, а в ушах противно запищало. Или это в коридоре стало так тихо? Кажется, у меня подгибаются колени. И что-то во мне рванулось к Максу, стремясь то ли броситься к нему в объятья, то ли упасть в ноги. Я покачнулась, но с трудом устояла.

Обнаружила, что судорожно дышу через рот, изо всех сил вцепившись двумя руками в сумку, прижимая её к себе. В груди гулко и тяжело бьётся сердце. Что происходит? Что мы сейчас друг с другом сделали?

На негнущихся непослушных ногах отступаю, отхожу спиной на шаг, другой, разворачиваюсь и бегом мчусь по коридору, не разбирая дороги.

***

Слетаю по лестнице, выбегаю на улицу. Несусь, прижимая к груди сумку. Мимо главного входа, даже не взглянув в сторону крылатого парня. Сворачиваю в ближайшую арку, прижимаюсь к стене дрожащим телом, судорожно стараюсь дышать неожиданно твёрдым воздухом.

Через полчаса, немного придя в себя и успев замёрзнуть, плетусь до дома закоулками и дворами. Блин, да я пальто забыла в гардеробе… Хорошо, что ключи и телефон ношу обычно в сумке.

Ныряю в тёмную парадную, шмыгая носом, поднимаюсь по широкой лестнице на свой третий этаж. Роюсь в сумке, разыскивая ключи, откидываю с лица растрёпанные волосы. Да, резинку на бегу потеряла. Слышу звук отодвигаемого шпингалета – на площадку выглядывает соседка, тётя Нина. Я ей молча киваю. Мы уже виделись сегодня, она каждый день выносит утром мусор.

– Здравствуй, милая. Кажется, Жанна? – говорит она. – А Марина говорила, что тут поживёт её внучка, просила присмотреть, если что. Я-то и знать не знала, что у неё есть внучка. Только два года прошло, а ты всё не приезжала. Тут, вроде, жил кто-то непонятный, я решила, может, сдали квартиру. Ну, да ладно, думаю, пусть живёт, главное, что тихо, никому не мешает…

Как так? Тётю Нину, женщину лет шестидесяти с тёмно-рыжими крашеными волосами, я уже два года знаю, здороваюсь постоянно. Не в силах понять, осмыслить, что она такое сказала, снова просто киваю. Трясущимися руками вставляю ключ, поворачиваю и вваливаюсь в свою квартиру. Захлопываю дверь, задвигаю замок, накидываю цепочку. И тихо и тонко скуля, сползаю по двери на пол в полумраке прихожей.

Сижу на полу до скорых сумерек, чувствую себя оглушённой. Потом поднимаюсь, оставляю сумку на полу, разуваюсь и обхожу свои владения. Зажигаю, как всегда, в каждой комнате свет, задёргиваю гардины. Вокруг меня мой привычный мир, я дома, и постепенно испуг отступает. Я падаю на кровать, лежу, не раздеваясь.

Сегодня был воистину странный день. Нет, не просто странный, а День урода какой-то. С самого утра, когда я в университет проспала. Вскочила, как сумасшедшая, что-то надела, плеснула в лицо водой и, наскоро причесавшись, бегом бежала всю дорогу.

Перед первой парой народ как-то странно реагировал, будто я забыла одеться и пришла голая. И потом постоянно кто-то что-то спрашивал, говорил. И преподаватели на каждой лекции ко мне обращались, это редкость. Меня если за полгода пару раз поднимут, так это чудо. И тётя Нина вот…

Необъяснимое внимание беспокоило и жгло. И происшествие