Короткие встречи с великими - Юрий Федосюк

«Встречаются двое:

– Что нового?

– Да почти как у Саврасова: весна, врачи прилетели».

Поведал нам, что возглавлял съёмочную группу, снимавшую похороны Сталина. Фильм должен был быть полнометражным, цветным, не спали несколько ночей. Когда всю отснятую плёнку сдали на утверждение, с тем чтобы приступить к монтажу, дело застопорилось. В ответ на запросы слышалось одно и то же: «Не спешите, успеете». Наконец последовал окончательный ответ: «Фильм решено не выпускать: не надо бередить свежую рану в душе народной».

Мы промолчали, задумавшись, но тут Александров, лукаво ухмыльнувшись, рассказал историю о московской Сельскохозяйственной выставке[4]. Весной выставка реконструировалась.

В числе прочих предписаний её директор академик Цицин получил указание убрать стоявшую в центре территории гигантскую статую Сталина. Академик оказался в затруднении: «Убрать-то я её уберу, но куда такую огромную скульптуру поместить?» – «Это ваше дело, вы директор». Цицин, разумеется, не решился пустить в ход отбойные молотки, мерещилась Колыма, всюду статуи Сталина ещё стояли на месте. Он распорядился построить длинный крытый сарай, куда и была помещена в лежачем положении бережно снятая с постамента статуя.

Мы снова призадумались.

А тут ещё я обнаружил на гвозде вагонной уборной обрывок газеты «Правда», вышедшей за время нашего отсутствия в СССР, с подвалом «Маркс и Энгельс о культе личности». Имя Сталина там ни разу не упоминалось, но всё содержание недвусмысленно намекало не него. Я с увлечением прочитал статью и жаждал поведать о ней своим спутникам. Но кому? Шостакович казался мне человеком не от мира сего, Кислову, свою начальницу, я побаивался и показал газету только Александрову. Тот с удовольствием прочитал, произнес только «м-да» и вдруг спросил:

– А Кисловой вы показали?

– Нет, – ответил я, смешавшись.

– А почему?

– Неудобно давать женщине сортирный обрывок.

Александров понимающе улыбнулся.

По приезде в Москву Александрову предложили выступить на заседании киносекции ВОКСа с докладом о современной австрийской кинематографии. Он согласился, чем удивил меня: новейших австрийских кинофильмов (кстати, весьма слабых) он в Австрии вовсе не смотрел, хотя и побывал на какой-то кинофабрике; единственный фильм, который мы всей делегацией смотрели в Вене, был знаменитая американская мелодрама «Унесённые ветром». Для обзорной лекции никакого материала у Александрова не было.

Однако же я плохо знал его: тут же Александров появился в моём кабинете и с обаятельной улыбкой попросил меня перевести из австрийской прессы статьи о новых фильмах и о положении кинематографии в целом, что я послушно и сделал. На заседание киносекции собрались многие заинтересованные деятели нашего кино. Я воображал, что докладчик составит из моих обрывочных переводов нечто вроде цельной лекции. Не тут-то было. Не выпуская из рук мои переводы и не сводя глаз с текста, Александров прочитал всё, что там было довольно сумбурно и клочковато напечатано, добавив только несколько фраз о посещении кинофабрики и о встречах с австрийскими кинодеятелями. Всё был преподнесено так, словно он сам лично просмотрел все названные кинофильмы, хотя он не видел ни одного, да и оценки были чужие. По окончании успешно проведенного мероприятия он галантно подошёл ко мне и поблагодарил за дружескую помощь. Надо отдать ему, однако, справедливость: в прессе он с моим материалом не выступил.

Во время поездки Александров говорил со мной о своеобразном восприятии советской действительности приезжими иностранцами. На сей счёт у меня, работника ВОКСа, было немало впечатлений и наблюдений, я поведал ему несколько забавных историй, Александров попросил меня изложить всё на бумаге: пригодится-де для задуманной им кинокомедии. К написанию сценария он привлёк известных в то время драматургов – братьев Тур.

9 ноября 1954 года все мы собрались в античном дворике нынешнего Дома дружбы[5]. Попутно Александров рассказал нам о том, как выступал здесь в 1920-е годы в эйзенштейновской постановке комедии А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты». Александров играл роль Глумова и по ходу действия шёл по канату с балкона на сцену – столь эксцентрична была трактовка пьесы. Мне трудно было представить себе грузнеющего мужчину в качестве канатоходца, но это факт: свою карьеру Александров начинал акробатом. Сын екатеринбургского булочника (так он писал в анкете) по фамилии Мормоненко (Александров – псевдоним), он с юных лет стал приверженцем левого, пролеткультовского искусства и верным учеником Эйзенштейна: вместе с ним снимал фильм «Броненосец Потёмкин». В разговорах с членами делегации я как-то напомнил остальным, что в этом фильме, кроме того, Александров исполнял роль морского офицера Гиляровского, которого восставшие матросы сбрасывают с борта в воду. Памятливость моя была явно приятна Александрову, он добавил: «Да, здорово мне тогда пришлось искупаться в морской воде – ведь было несколько дублей!»

Совещание с братьями Тур оказалось малоплодотворным. Написав свои заметки об иностранцах, я понёс их Александрову на квартиру. Он жил в большом доме, переполненном знаменитостями, на улице Немировича-Данченко. Хозяин сам любезно открыл мне дверь, познакомил с сыном, не то студентом, не то аспирантом ВГИК по прозвищу Джон – весьма бледным и бесцветным юношей, очень слабой копией респектабельного отца. Визит был недолог: режиссёр обещал прочитать мою рукопись, уже у двери остановил меня и спросил: «Быть может, вы нуждаетесь в деньгах, тогда я сейчас заплачу вам» – и вынул толстый бумажник. Я – нуждался, но такой сугубо частный метод расчёта меня оскорбил, и я гордо отказался.

Фильм об иностранцах в СССР, который снял Александров, назывался «Русский сувенир». Он потерпел оглушительный провал и быстро сошёл с экранов. Творчество Александрова, когда-то новатора, а затем остановившегося в своем мастерстве и не сумевшего нащупать новый «пульс времени», стало катастрофически увядать. Злополучный фильм, в создании которого я должен был принять малое участие, так и не был увиден мною, осталось ли что-нибудь из моих подсказок, сказать не могу. Александров мне не звонил, гонорара от Мосфильма я не получал.

Вскоре после возвращения из Австрии, 4 июля 1953 года, Александров пригласил меня и Кислову в гости к себе на дачу во Внуково. Дача оказалась не просто комфортабельна – она являла собой нечто вроде музея с экспонатами, привезёнными владельцем из разных стран мира. Неприятно подействовали уменьшенные засушенные человеческие головы – традиционный боевой трофей мексиканских племён. Любовь Петровна была в турне, нас обслуживала сестра Александрова – милая старушка, которая угостила вкуснейшей клубникой, выращенной около дачи. Мы обошли все комнаты дачи: потрясла спальня Любови Орловой с широченной деревянной кроватью, покрытая немыслимым кружевным покрывалом.