Полное затмение - Лиз Ригби

— Боишься, что Йорген окажется прав и красное смещение действительно заслуживает внимания?

Ким хорошо знала Ломакса. Они работали вместе на двух проектах.

— Он знаменитый ученый. Думаю, мы должны относиться к нему серьезно, — сказал Ломакс.

— Да брось! Разве ты не заметил, как он вращает глазами, когда разговаривает? Этот парень почти сумасшедший. Сколько он здесь — две недели? После двух недель все начинают ломаться.

— Кто знает? Может, он скучает по семье.

— Это ты скучаешь по семье. Откуда ты знаешь, скучает ли он?

Ким была права. Дети Ломакса проводили каникулы с матерью и Робертом. Ломакс не видел их уже целый месяц. Иногда, думая о том, что Роберт и Кэндис живут в дорогих европейских гостиницах, Ломакс чувствовал себя брошенным. Официанты и стюардессы, очевидно, считают, что Хелен и Джоэл — дети Роберта.

Он оглянулся на коллег. Добермен снова зарылся в распечатки. Англичанин уже не читал «Астрофизическое обозрение», но закрывал журнал рукой, не желая никому отдавать свою добычу. Макмэхон и Евгений, склонив головы, шептались в углу — вероятно, что-то замышляли.

Ломакс ощутил теплое прикосновение пальцев Ким.

— Напейся, Ломакс, — посоветовала она.

Он ощутил нежное пожатие и посмотрел на Ким сверху вниз. Ким была его лучшим другом. Чувствительные и ранимые, они вместе держали оборону против косной и порой раздражающей атмосферы обсерватории. Они были союзниками.

Ломакс взъерошил ее темные волосы.

— Хм-хм. Не хочется нарушать ваше уединение, — произнес Берлинз.

Он стоял прямо перед ними рядом с новой помощницей. Джулия Фокс улыбнулась, а Ломакс внезапно осознал, что не может улыбнуться в ответ, не может даже просто поднять глаза. Когда профессор представил помощницу, Ломакс кивнул, совсем как Берлинз, когда тот пересекал стоянку. Берлинз заговорил что-то о «Ядре Девять» и комитете по затмению.

Вставая, Ломакс опрокинул кресло. Ким смерила его пронизывающим взглядом и поставила кресло на место.

— Ломакс слишком взволнован. Мы получили прошлой ночью некоторые необычные результаты, — объяснил Берлинз.

— Да, он выглядит возбужденным.

Джулия Фокс все еще улыбалась, слова звучали спокойно, однако в голосе чувствовалась настороженность. Она оказалась юной, совсем юной — издали Джулия выглядела старше. Очевидно, стесняется, и это знакомство — настоящее испытание для нее. На короткое мгновение Ломакс позволил себе посмотреть в глаза Джулии. Нервным движением она откинула с лица волосы — они переливались всеми оттенками орехового и золотистого. Поворачиваясь, чтобы поздороваться с Доберменом и англичанином, она все еще улыбалась Ломаксу, хотя улыбка слегка поблекла.

Добермен стоял очень близко к Джулии, словно пытаясь разглядеть сквозь толстые стекла очков что-то отпечатанное мелким шрифтом. Англичанин выступил вперед, однако Евгений опередил его. Если Добермен всего лишь пожал Джулии руку, то Евгений жадно прижал ее к губам.

Ломакс вышел из комнаты.

Он пересек асфальтовое пространство, уворачиваясь от туристов, и уже внутри здания услышал, как позади пыхтит Ким.

— Представь себе, что это твоя сестра, — предложила она.

Ломакс сделал вид, что не слышит, и несколько мгновений спустя перестал различать позади дыхание Ким. Вероятно, она свернула в один из кабинетов.

Ломакс замедлил шаг. Высокий потолок и деревянный пол рождали приятное эхо. Здание построили в начале века, тогда здесь был всего лишь один телескоп — рефрактор. Каждые две недели почтовый дилижанс, двигаясь на север через долину мимо предгорий и переваливая через горные кряжи, доставлял из Сан-Франциско астрономов.

Ломакс вошел в лабораторию и вновь оказался в двадцатом веке. В помещении без окон поддерживались постоянная температура и уровень освещенности. Низкое монотонное жужжание заполняло пространство, но обычно, даже прислушавшись, никто этого гула не замечал.

Компьютеры стояли в ряд на отдельных столах. В лаборатории было пусто. Ломакс осторожно обошел оборудование и направился к своему компьютеру. Несколько мгновений спустя на экране возникло изображение его галактики. Он привык к этой комнате, этому компьютеру и этой галактике. Однако сегодня ему никак не удавалось сосредоточиться. Ломакс обнаружил, что думает о Джулии Фокс, о том, как ее пальцы откидывают волосы, а они вновь падают на лицо.

Он изучал свою галактику. В далеком детстве Ломакс изобрел способ наблюдения, которого придерживался до сих пор. Он изучал участок неба тщательно, словно расписание уроков или затылок водителя школьного автобуса. Этот клочок неба становился маяком, местом, куда он всегда мог вернуться, начальной и конечной точкой блужданий в неведомом. Сегодня галактика, особенно красивая полосатая спираль, стала краеугольным камнем его личной карты.

Компьютер мог удалить или приблизить изображение, однако приближение выдавало бессмысленный набор запутанных картинок. В картинках заключалась информация, полученная от телескопа здесь, на горе, и от космического телескопа, делающего случайные снимки этого же крошечного участка неба своим вторым, блуждающим, оком. Снимки можно было рассматривать с разных сторон, создавая все новые изображения. Картинка, пусть и не полная, рождала вопросы, теории, подстегивала игру воображения.

Действуя мышью, Ломакс все перебирал и перебирал изображения. Бездумно глядя на экран, вспоминал, как Евгений целовал руку Джулии, когда Берлинз представлял их. Сам не зная почему, он ощущал неуверенность и беспокойство. Чувство было почти физически ощутимым. Добермен сжал руку Джулии, Евгений поднял ее и поцеловал, а женщина смотрела на него тепло и смущенно…

Внезапно Ломакс понял, в чем причина беспокойства. Что-то случилось с его галактикой.

Прошлой ночью, а также все предыдущие ночи Ломакс был уверен в своей галактике. А сейчас ее изменили. Изменения бросались в глаза. Не столь заметные в самой галактике, они искажали восприятие окружающего неба.

Ломакс снова щелкнул мышью.

Компьютер послушно выполнил команду. Снова и снова он выдавал все ту же измененную картинку. Однако машина не могла объяснить причину изменений.

Вошли Добермен и Макмэхон. Последний зевал, словно только что проснулся, и, взглянув на часы, Ломакс понял, что уже наступил вечер. Неудивительно, что в лаборатории так тихо. Все прочие в это время спали.

— Что-нибудь прояснилось? — спросил он.

Оба замотали головами. Когда Добермен в последний раз был у большого телескопа, команда еще не закончила работу.

— Можем пропустить эту ночь, — сказал Макмэхон. — А погода превосходная.

— Ломакс, если телескоп починят, не хочешь сегодня поменяться со мной? — спросил Добермен.

Он остановился рядом. Ломакс инстинктивно очистил экран.

— Хочешь понаблюдать?