Будни болотных контрабандистов - Евгений Юрьевич Семенков

это время мы с Карлосом прятались в каком-то бетонном бункере, а рассвирепевший генерал, размером с двухэтажный дом пытался нас оттуда извлечь своей огромной ручищей.

***

Когда Карлос утром привёл Мэри, мне она сразу понравилась: бойкая девчушка с рыжими волосами и хитрыми глазами как у лисы. Она быстро организовала нам завтрак и через полчаса мы уже ели яичницу с ветчиной, бисквиты с кофе, а падре пил апельсиновый сок.

Сегодня нужно было купить какую-нибудь посудину, чтобы отправиться за товаром на нашу чудесную болотную планетку. Карлос с Мэри попёрся в какое-то казино, чтобы выиграть мне денег на корабль. С этой затеи конечно же ничего не вышло, причём Карлосу пришлось продать даже Мэри, чтобы рассчитаться с карточным долгом, в который он сразу влез.

А тем временем мы со священником ходили по рынку между старых, ржавых, изживших давно свой космический век консервных банок. На мой взгляд, все они годились разве что отправиться в пасть мартеновской печи, а не на край Вселенной.

Падре не знал, что в его сок я тайком добавил завлекающей болотной жижки. Вскоре её пары начали действовать и продавцы этих несчастных колымаг просто понеслись к нам со всех ног, чтобы почти за бесценок продать свои развалюхи. К ним присоединились и покупатели. Таким образом, когда мы дошли до середины рынка, за нами плелась возбуждённая толпа. Вначале это необъяснимое внимание несколько смущало отца Буливара, но затем, решив, что это Божье провидение, он осмелел и принялся читать нотации о духовной пользе бедности своим новым адептам. Пока мы неспешно прогуливались, выбирая транспорт, к нам, сквозь толпу всё пытался протиснуться офицер охраны, но люди, возмущённые наглостью корпоративного служаки, нарочно не пускали его внутрь.

Наконец мы остановились у приглянувшегося мне ракетоплана изящной формы и окрашенного в белый цвет. На его борту красовалась голубая надпись «Гордый». Пытаясь перекричать притчу падре о богаче, который стал ещё богаче, я начал спрашивать о хозяине «Гордого». Когда продавец ракетоплана объявился, толпа тут же подняла его над собой и перекатила в центр на своих руках.

Посреди шума и гама я сторговался с ним за две тысячи кредитов. Как только я поставил на его спине роспись в свидетельстве о покупке, до моего уха донеслась трескотня винтов. В небе над нами повис апельсинового цвета небольшой полицейский вертолёт со стеклянной кабиной.

Через мегафон прозвучали какие-то угрозы в наш адрес. Толпа неистово освистала их. Затем из оранжевой стрекозы выпала верёвочная лестница, и по ней стал спускаться к нам какой-то отчаянный жирный полицейский. Толпа, опьянённая парами завлекающей грязи агрессивно отреагировала на это. Лестницу с толстяком зафиксировали и по ней, словно муравьи начали карабкаться возмущённые продавцы. Полисмен видимо передумал спускаться дальше и быстро полез обратно к вертолёту. На лестнице повисло человек двадцать, когда геликоптер, натужно гудя как муха, стал медленно подниматься над рынком.

В этой суматохе мы с падре быстренько выбрались из толпы и спешно направились к входной двери корабля. Пока бывший хозяин показывал мне ракетоплан изнутри, падре наблюдал в иллюминатор за своими овцами. Толпа тем временем, держа вертолёт за лестницу, как на привязи, тащила его в сторону крановых опор. Пока маленький геликоптер отчаянно упирался и сопротивлялся, мегафон изрыгал непристойные выражения. Мы не увидели развязку этой борьбы, так как в это время на борт взошёл Карлос с подбитым глазом. Это была фиолетовая печать, поставленная на прощание маленьким бойцовским кулачком Мэри.

***

Ракетоплан выскочил из-под пространства так, словно Вселенная дала ему пинок под зад. Пустые бутылки Карлоса и падре бушующей зелёной лавиной перекатились на правый борт. Я задал автопилоту координаты планеты и пошёл будить своих спящих товарищей.

Мы опустились в густой утренний туман. Корабль накренившись, погрузил своё левое шасси в трясину. Что за планета! Болото на болоте! Мы вылили на себя тонны репеллентов, прежде чем выйти наружу. Когда мы впервые с Карлосом ступили на болотистые кочки этого мира, прежде чем мы что-то успели предпринять, на нас ринулись армады местных комаров. Попробовав нашей крови, они становились немного похожими на нас. Например, мои комары весь обратный полёт деловито роились возле моих книг и пульта управления. А комары Карлоса раздражённо звенели возле запечатанных бутылок, пытаясь открыть пробки, а вторая их половина плотно набилась в дуло его кольта. Но была от них и польза. Всю нашу первую экспедицию по планете, они защищали нас от себе подобных, не давая своим кровососущим собратьям приблизиться к нам ни на шаг.

Итак, мы вышли из корабля и вдохнули в себя полной грудью прокисший воздух топей, которые противно квакали, чавкали, жужжали, булькали и смердели.

Карлос принялся вместе с падре собирать болотную жижу, чтобы потом высушить её у костра и получить золото, а я с кучей стеклянных пробирок принялся скакать с кочки на кочку и собирать образцы болотной воды. Когда уже вовсю горели синим пламенем костры на искусственном топливе, а вонючая жижа вокруг них начинала затвердевать и желтеть, я раздал Карлосу, падре и себе по пробирке для пробы. Мы кинули жребий.

Первым выпил коричневую жидкость из своей пробирки Карлос. Его переколотило, перекосило, а затем лицо и руки стали стремительно покрываться волосяным покровом, пока он наконец, не превратился в лохматого орангутанга. К тому же, Карлос видимо потерял дар речи и издавал только какое-то утробное мычание, что заставило падре осенить его крестным знамением. Вообщем, одичав на глазах, Карлос исчез в молоке тумана, где бродил несколько часов.

Святого отца пришлось долго уговаривать, прежде чем он открыл и выпил, содержимое своей пробирки. Нет, падре не превратился в волосатое чудище, вместо этого он просто окаменел и столбиком начал медленно погружаться. Мои попытки удержать каменного истукана не увенчались успехом и он громко хлюпая пузырьками жирной грязи вскоре ушёл на болотное дно.

Я разозлился на эту планету, пожравшую такого славного священника, который теперь был законсервирован в её болотной утробе. Может быть, когда-нибудь мы достанем его. А сейчас, открыв пробку своей пробирки, я со злостью залпом осушил её… И…

Нет, я не превратился в камень. Я стал бабочкой, у которой выросли прекрасные полупрозрачные фиолетовые крылья. Я взмахнул ими и парил несколько часов над испарениями болот. Меня охватила прекрасная розовая эйфория. Порхая вокруг какого-то старого грязного лешего, который махал мне кулаком, я неудержимо смеялся, глядя на его волосатую рожу, которая была мне почему-то знакома.

***

Наш ракетоплан был под завязку загружен золотом и полными канистрами