Средневековая Русь и Константинополь. Дипломатические отношения в конце XIV – середине ХV в. - Елена Малето

Именно тогда была проведена большая работа по сбору, публикации и переводам византийских источников, относящихся к русской истории, утвердился новый метод критического исторического источниковедения, что во многом определило в это время становление как русской исторической науки18, так и византиноведения в целом19.

В.Н. Татищев в «Истории Российской» опирался на труды таких византийских авторов, как Зонара, Евстафий, Никита Хониат, Михаил Глина (XII в.), Плифон, Ласкарь, Дука, Даниил Эфесский (XV в.). Их свидетельства даны в сопоставлении с русскими летописными известиями. В ходе работы ученый привлек большое количество новых и разнообразных исторических источников, в том числе дипломатические бумаги и акты, выписки из которых он делал в архивах Москвы, Казани, Астрахани и других городов20.

Традиции конкретно-исторического изучения русско-византийских отношений были продолжены российскими учеными и в начале XIX столетия.

Идеи национальной самобытности Руси, общности развития византино-русского «Востока» в противоположность «Западу», сближение на этом основании судеб Византии и России были выдвинуты в обобщающей «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина21.

Значительный вклад в изучение многих аспектов внешнеполитической светской и церковной истории русско-византийских отношений XIV–XV вв. внесли труды С.М. Соловьева, В.О. Ключевского, В.С. Борзаковского и др.22

Помимо общих работ по вопросам русско-византийских отношений, места Руси в международной жизни во второй половине XIX в. печатаются многочисленные статьи по частным вопросам изучения отдельных памятников, конкретным проблемам русско-византийских, в том числе церковных отношений. Обобщению этих наблюдений посвящены работы В.С. Иконникова, А.Н. Попова, А.С. Павлова23.

Полную и объективную информацию по теме исследования можно найти в капитальных трудах специалистов по истории Русской церкви Т.В. Барсова, Е.Е. Голубинского, А.П. Зернина, П.П. Соколова; митрополита Макария (Булгакова); В.И. Саввы; А.В. Карташева; известного русского богослова-модерниста протоиерея о. И.Ф. Мейендорфа24.

Таким образом, к началу XX в. в результате большой публикаторской работы в России и за рубежом была создана обширная источниковедческая база для фундаментальных исследований в области русско-византийских отношений. Сегодня в ряду многочисленных исследований по отечественной истории русско-византийским отношениям посвящен значительный комплекс работ А.П. Каждана, М.В. Левчеко, З.В. Удальцовой, Г.Г. Литаврина, И.С. Чичурова, М.В. Бибикова и др.25

К сожалению, советских исследователей мало интересовали вопросы дипломатии и внешней политики, особенно связанной с церковной историей. Последняя долгие годы находилась в забвении, а период конца XIV — середины XV в., находящийся в центре нашего внимания, рассматривался в основном с точки зрения анализа социально-экономических и политических явлений, подготовлявших объединение Руси.

Особняком стоят труды Л.В. Черепнина, М.Н. Тихомирова, А.А. Зимина, византинистов З.В. Удальцовой и Г.Г. Литаврина, а также современных российских и зарубежных ученых — историков, филологов, богословов: Ю.Г. Алексеева, Н.С. Борисова, В.А. Кучкина, Б.М. Клосса, А.И. Плигузова, Г.М. Прохорова, Н.В. Синицыной, А.Н. Сахарова, Б.Н. Флори, Э. Клюга, Дж. Маджески, Г. Подскальски, Т. Ставру и П. Вайсенселя, Д. Оболенского, А. Золтана и других, значительно расширивших спектр научных подходов к дальнейшему осмыслению исторических событий изучаемой эпохи26.

В частности, немецкий исследователь Э. Клюг — автор известной монографии «Княжество Тверское (1247–1485)» — полагал, что все предшествовавшие историки рассматривали историю России с московской точки зрения. Сам же автор попытался изучить ее с позиции Твери и тверских князей, что позволило по-другому взглянуть на многие проблемы политического развития Северо-Восточной Руси, в том числе на идею «тверского регионального самосознания», которому в средневековых источниках соответствует понятие «тверская великая свобода», московско-тверские договоры, составленные в XIV–XV столетиях и проч.27

Принципиальное значение для изучения отечественной истории конца XIV — первой половины XV столетия имела уже упомянутая нами выше работа церковного историка протоиерея Иоанна Мейендорфа, а также труды Д. Оболенского, венгерского слависта Андраша Золтана, американских ученых Дж. Маджески, Г. Подскальски, Т. Ставру и П. Вайсенселя, которые касались изучения отдельных аспектов указанной дипломатической и внешнеполитической проблематики, а именно международных связей русских земель с Константинополем28. В частности, изучая акты Константинопольского патриархата, И.Ф. Мейендорф отметил «усиленную административную активность в областях, непосредственно входивших в церковную юрисдикцию византийского патриарха, например, на территориях бывшей Киевской Руси, к тому времени политически разделенных между Польшей, великим княжеством Литовским и Монгольской империей»29. Д. Оболенский ввел понятие «Византийское содружество наций», которым обозначалась конфедерация народов и стран, входящих в ареал культурного и политического влияния Византийской империи. А известный венгерский славист А. Золтан на основании изучения документов канцелярии митрополита Ионы 1448–1461 гг. и выявления западнорусской лексики в памятниках церковной дипломатии середины XV в., пришел к выводу, что «западнорусские писцы появились в московской митрополичьей канцелярии не вследствие подчинения митрополиту Ионе литовской православной церкви в 1451 г., а несколько раньше и, по-видимому, в связи с дипломатической деятельностью Ионы, направленной на воссоединение митрополии после его поставления в 1448 г.»30.

М.Н. Тихомиров в книге «Средневековая Россия XIV–XV вв. на международных путях» в семи главах подробно рассмотрел вопросы, имеющие ключевое значение и для изучения нашей темы: «Международное положение России в XIV–XV вв.»; «Русские земли»; «Земледельческий строй»; «Городское ремесло»; «Торговля средневековой России»; «Общественный и политический строй»; «Культурная жизнь России». Немалое внимание ученый уделил русско-византийским церковным и культурным контактам. В последней главе он разместил параграф «Хождения и жития святых», где отметил источниковую ценность этих сочинений, явившихся ярчайшим образцом русско-византийских связей в указанные столетия31.

По наблюдениям Н.С. Борисова — автора нескольких монографий, освещающих роль церкви в политической борьбе русского Средневековья, митрополичья кафедра в XIV–XV вв. проводила свою политику и оказывала великокняжеской власти лишь такие политические услуги, которые отвечали ее собственным интересам. Византия, действуя по принципу «разделяй и властвуй», не была заинтересована в создании единого Русского государства, поэтому политика митрополичьей кафедры во многом определялась требованиями византийской дипломатии. Отсутствие эффективной помощи со стороны митрополии затрудняло объединительные процессы и централизаторскую политику великих князей Московских, однако не могло ее приостановить. Во второй половине XV столетия, уже после событий феодальной войны, зависимость митрополита от великокняжеской власти возросла32.