Спектроскоп души - Эдвард Митчелл

«Поскольку цвет органических тканей, образующих плоть, зависит от присутствия определенных непосредственных компонентов, в состав которых обязательно в качестве элемента входит железо, следовательно, цветовой тон может варьироваться в соответствии с вполне определенными химико-физиологическими изменениями. Поступление с кровяными шариками гематина придает всем тканям красноватый оттенок. Количество меланина, окрашивающего сосудистую и радужную оболочки глаза, а также волосы, может быть увеличено или сокращено в соответствии с законами, которые недавно сформулировал Шардт из Базеля. При повышенном содержании меланина в эпидерме мы получаем негра, при его отсутствии – альбиноса. Гематин и меланин вместе с зеленовато-желтым биливердином и красновато-желтым уробилином окрашивают органические ткани, которые при отсутствии этих пигментов являются почти или полностью прозрачными…»

«Первоначально мы старались изменить состав и количество пигментных веществ в организме. К примеру, увеличивая пропорцию меланина, поступающего с пищей в кровь, мы превращали светлокожего человека в смуглого, а смуглого в чернокожего, как африканец… Обычно эксперименты проводились на мне. За это время я побывал бронзовым, фиолетовым, малиновым и ярко-желтым. Только за одну победную неделю я испытал на своей персоне все цвета радуги»…

«До этого он старался усилить или изменить пигментацию тканей. Теперь же он начал серию экспериментов для изучения возможности полного удаления пигментов из организма путем абсорбирования, экссудации, а также применения хлоридов и других химических реактивов, воздействующих на органическую материю»...

«Под воздействием отбеливающих и очистительных препаратов, которые использовал профессор, я сперва побледнел, потом побелел и, наконец, стал бесцветным альбиносом, но никаких болезненных ощущений не испытывал. Мои волосы и борода теперь походили на стекловолокно, а кожа на мрамор. Профессор остался доволен полученными результатами и, вернув мне обычный вид, на время приостановил опыты.

В следующей серии экспериментов он подвергал ткани моего тела более сильному воздействию химических реактивов. Я становился уже не столько обесцвеченным, сколько почти прозрачным, как фарфоровая статуэтка... Через два месяца моя прозрачность усилилась. Вы видели плавающую в море медузу? Она почти незаметна для глаза. Так вот, я стал в воздушной среде таким же, как медуза в воде. Почти совершенно прозрачным».

Так, шаг за шагом, профессор Фреликер из Фрейбурга превратил своего ассистента в человека-невидимку. А как же одежда? Об этом профессор (правильнее сказать – Митчелл) тоже позаботился:

«Даже привыкшему к моему виду профессору зрелище разгуливающей по лаборатории одежды слишком действовало на нервы. Чтобы сохранить свое достоинство, ему пришлось применить свое изобретение и к мертвой органической материи, такой как шерсть моей верхней одежды, хлопок моей рубашки и кожа моей обуви. Так что я получил экипировку, которая служит мне и по сей день»…

Гриффин, герой романа Уэллса, придумал другой способ – изменить коэффициент преломления света в веществе, сделав его равным коэффициенту преломления света в воздухе. Литературные достоинства «Человека-невидимки» неоспоримы, но научно-фантастическая составляющая убедительнее у Митчелла. Интересно, читал ли Уэллс газету The Sun?

Может, и читал, потому что пути Митчелла и Уэллса пересеклись еще раз – а это уже труднее объяснить совпадением хода мысли. В том же 1881 году, когда был опубликован «Прозрачный человек», на страницах The Sun появился рассказ Митчелла «Часы, которые шли назад». 14 лет спустя Герберт Уэллс опубликовал «Машину времени», ставшую вехой в развитии фантастики. Но кто знает, что «изобрел» машину времени не Уэллс, а Митчелл?

Уэллс писал о времени, как о четвертом измерении. Вот, что писал Митчелл:

«С точки зрения Абсолюта последовательность будущего за прошлым или прошлого за будущим произвольна. Вчера, сегодня, завтра; нет причин, по которым этот порядок не мог бы выглядеть как завтра, сегодня, вчера»…

«Если причина вызывает следствие, не может ли следствие влиять на причину? Неужели причинность, в отличие от всех остальных законов Вселенной, работает лишь в одном направлении? Обязан ли потомок всем, что имеет, своим предкам, а предки ничего не должны потомкам? Может ли судьба, вцепившись в наше существование, ради своих целей переносить нас в далёкое будущее и никогда не возвращать в прошлое?»

Машиной времени у Митчелла становятся удивительные часы, сконструированные в XVI веке голландским часовым мастером Яном Липпердамом и способные управлять временем, возвращая человека в прошлое, когда стрелки часов начинают двигаться в обратном направлении:

«Он завёл часы. Стрелки с невообразимой быстротой вращались справа налево. Казалось, мы и сами кружились в их вихре. Бесконечность пролетала за минуту, а человеческая жизнь умещалась в секунду. Ван Стопп, раскинув руки, кружился вместе со стулом. Дом опять встряхнуло…»

Путешественник Во Времени Уэллса побывал в далеком будущем. Митчелл отправил своих героев в прошлое и тем самым ввел в фантастику проблематику, которую Уэллс обошел стороной.

Много лет фантасты писали и пишут о том, как «попаданцы» из будущего производят в прошлом некие действия, изменяя историю. Так вот: первым о такой возможности написал Митчелл в рассказе «Часы, которые шли назад». Он не только придумал «машину времени», но и известное историческое событие (осаду испанцами Лейдена в 1574 году и победу горожан) объяснил помощью, оказанной защитникам города путешественниками из XIX столетия.

В рассказе «Дочь сенатора» (1879) новых для научной фантастики идей столько, что хватило бы на большой роман, Митчелл же о них лишь упоминает, как о чем-то само собой разумеющемся. Автор избрал единственно верный стиль – ведь действие рассказа происходит в 1937 году, и то, что представлялось необыкновенным читателям в год написания рассказа, для персонажей «Дочери сенатора» было их обычной жизнью. К примеру, электрическое отопление в квартире:

«Мистер Уолсингем Браун переместил удобный стул поближе к блестящей платиновой сфере, стоявшей посреди комнаты на хрустальной подставке. Он нажал серебряную кнопку на основании, и металлический шар вспыхнул и начал разогреваться. В комнате повеяло приятным теплом.

– Ух ты, как хорошо, – заметил мистер Уолсингем Браун, протягивая обе руки к пышущему жаром термоэлектроду».

Или еще – телетайп, по которому герой рассказа мистер Уонли получает на дом выпуски всех американских газет:

«Он украдкой бросил взгляд в зеркало на свои колени и направился к стене, где из бесшумных роликов медленно выползала бесконечная лента покрытой печатным текстом бумаги шириной около трех футов и ровными слоями ложилась в поставленную там плетеную корзину. Мистер Ванли склонил голову над бумажной лентой и начал внимательно читать».

И еще в рассказе упоминаются пищевые концентраты:

«Достопочтенный мистер Ванли достал из кармана жилетки маленькую золотую коробочку овальной формы. Он нажал кнопку, и крышка откинулась. Он протянул коробочку другу. В ней лежали серые пастилки размером не больше фасолины. Мистер Браун взял одну из них большим и указательным пальцами и отправил себе в рот.