Красотка - Татьяна Устинова

Сашка недавно выкопала в Интернете информацию о величине средней заработной платы вершителей правосудия в разных странах. Так Россия в нем на сорок первом месте! Из сорока восьми. А лидер – Шотландия.

Эмигрировать, что ли? Роберт Бернс, вересковые пустоши, флаги на башнях, всякое такое… И судят там, наверняка, в старинных замках! Идешь себе по изумрудной траве в мантии, парике и бонете, а под мышкой алый бархатный бювар, и вокруг кусты роз, и сеет мелкий дождь из низких облаков, которые цепляются за шотландские горы, красота!

Увы, у меня был не алый бархатный бювар, а объемистая увесистая сумка, с которой я чувствовала себя почтальоном Печкиным. Это кто стучит ко мне, с толстой сумкой на ремне? Это он, это он… Печкин, старый почтальон. Без пяти минут пенсионер с искривленным позвоночником и плечами одно другого выше. Вот это и есть настоящая профессиональная деформация. Мне-то до пенсии еще далеко, но перекошенные плечи с таким спортивным снарядом, как неподъемная сума с макулатурой, я себе, пожалуй, уже организовала, как и боль в спине.

Поясница у меня ноет регулярно и сильно. Кто знает, что это такое, тот поймет…

Настроение, и без того небезоблачное, стремительно портилось.

Уже выйдя из дома, я вспомнила о том, что до сих пор мое подсознание милосердно прятало в своих глубинах: сегодня мне придется добираться на работу на общественном транспорте.

Ой-ой, а я ведь думала вечером заехать в клинику, где изуродовали Натку, и провентилировать там вопрос возврата денег. А теперь, значит, придется отказаться от этого благого намерения. Или ехать через весь город на метро, а потом еще на маршрутке.

Все-таки нас, людей, природа устроила лучше, чем мы – наши собственные творения, я имею в виду машины и механизмы. Возьмем, к примеру, для сравнения меня и мою любимую «Хонду». Доктор, к которому я обращалась по поводу начинающегося гастрита, настаивает, чтобы я ела тушеную телятину, отварную форель и котлетки из индюшатины, запивая их козьим молоком или киселем из протертой малины. А я закидываюсь магазинными пельменями, если, конечно, случится такое счастье, и они найдутся в холодильнике. Или варю супчик из замороженных овощей на бульоне на букву «К». Не из курицы – из кубиков. Курица – это роскошь.

…Интересно, сварит Натка супец или нет?..

А вот моя «Хонда». Ей в идеале нужен хороший дорогой бензин. На плохом дешевом она соглашается ездить недолго и очень скоро оказывается на больничном в автосервисе. Если же денег у меня в кошельке хватает только на пельмени, машинке приходится и вовсе давать выходной. На бульоне из кубиков она работать не умеет, а жаль…

За этой прискорбной философией я и скоротала дорогу до работы. Очнулась только когда услышала:

– О чем задумалась, Елена Прекрасная?

Ого, как я углубилась в размышления! Целого председателя суда в коридоре не заметила! А он вот и поприветствовал меня, и даже подмигнул…

Небывалый случай! Обычно Плевакин со мной чинно здоровается. Мне бы насторожиться, но я не почувствовала ничего недоброго. Как видно, подсознание с интуицией полностью выложились на вещий сон о губастой рыбе.

– Доброе утро, просто настраиваюсь на работу, – уклончиво ответила я, слепо тыча ключом в дверь своего кабинета.

Собственная пухлая сумка с бумагами загораживала мне вид на замочную скважину. К счастью, оказалось, что дверь уже открыта – мой помощник Дима, он же Гарри Поттер, вновь чудесным образом прибыл на работу заблаговременно. И как это у него получается? На метле он летает, что ли? Я вот вечно опаздываю.

– Не торопись, Елена Владимировна, – из коридора остановил меня Плевакин. – Задержись на пару слов.

– «Вы уволены»? – предположила я и на миг даже возрадовалась открывшейся перспективе.

Никаких больше пухлых томов, статей, показаний, определений, выдержек, постановлений и мер наказания.

Никаких бессонных ночей и красных от перенапряжения глаз.

Никаких бубнящих адвокатов, галдящей публики, врущих свидетелей, вздыхающих обвиняемых и их истерящих родственников.

Буду сидеть в тишине уютной квартиры, спать до полудня и варить полезные овощные супы… Хотя нет, не из чего мне будет их варить без скромной судейской зарплаты.

– Я тебе дельце отписал, посмотришь там, – шеф кивнул на дверной проем, в котором уже нарисовался, как всегда, безукоризненно одетый и причесанный Дима в поттеровских круглых очочках. – Очень любопытное дельце, как специально для тебя. Ты же у нас… как бы это… главная красавица и специалист по этим… так сказать… вопросам.

– Да? – я удивилась, но председатель не уловил моей тонкой иронии, принял сказанное за согласие и с чистой совестью удалился.

– Гадость, небось, какая-нибудь, раз Плевакин меня лично предупредил? – войдя в кабинет и закрыв за собой дверь, спросила я помощника.

Он тонко улыбнулся.

– Значит, гадость, – уверенно сказала я и прошла к себе. – Давай, тащи уже это «любопытное дельце», посмотрю, что за счастье мне привалило на этот раз. Главная красавица, как же! С чего бы?

Хм, хм, а ведь было с чего!

Памятливый шеф, в отличие от меня, не забыл, что год назад я рассматривала дело с участием клиники пластической хирургии «Эстет Идеаль». Нет, я помнила собственно дело, просто название клиники запамятовала, иначе уже сообщила бы его Натке. Специалисты «Эстет Идеаль» произвели на меня самое приятное впечатление. Особенно самый главный спец, он же директор клиники – профессор Васильев.

Что ж, спасибо шефу за своевременное напоминание.

Я позвонила Натке и авторитетно сказала:

– Клиника «Эстет Идеаль» – вот куда тебе нужно.

– Была я уже в одном «Идеале», – засомневалась сестра.

– Это был неправильный «Идеаль». А этот – правильный, гарантирую.

– Идеальный? – хихикнула Натка.

Похоже было, что ее настроение немного улучшилось. Надежды – они не только юношей питают.

– Дим, сделай мне кофе! – в тему питания прокричала я в приемную и через полминуты услышала деловитое ворчание кофемашины.

Жизнь налаживалась.

У Нади было простое и понятное видение мира: он делился на медицину – и что-то другое. При этом медицина была важнее и значительнее, чем все остальное, так что о выборе профессии Надюша не задумывалась и в тридцать девятом году поступила в медицинский институт в Краснодаре, где жила ее тетя.

Училась она на отлично, но закончить вуз не смогла. В сорок первом институт эвакуировали, и Надежда с тетей тоже уехала с Кубани, а когда вернулась после войны, встретила Андрюшу.

Андрей воевал. В сорок третьем получил тяжелое осколочное ранение и год провел в госпиталях, где проникся глубочайшим уважением к медикам, вернувшим его к жизни.

Восстанавливался он тяжело, домой пришел неузнаваемым: сорок шесть кило веса при росте сто восемьдесят сантиметров, руки-ноги перебиты… Качаясь на костылях, Андрей брел по знакомому двору, и мама, увидевшая его с крыльца, не признала родного сына, запричитала: «Ой, где-то и мой бедный мальчик так скитается!»