Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница "Огненное колесо" - Патриция Вентворт

– Вот он, мой домик. Надеюсь, тебе понравится в нем гостить.

Кэтрин Уэлби вышла из Гейт-Хауса, прошла между столбов, отмечавших въезд в Меллинг-Хаус, и пошла по тропинке к Белому коттеджу. Несмотря на то что стоял поздний сентябрь, трава по обеим сторонам тропинки все еще зеленела. Хватило бы одного взгляда на нее, чтобы понять, каким было лето, однако сегодня погода была ясная и такая теплая, что Кэтрин даже стало жарковато в жакете и юбке из светло-серой фланели, которая подчеркивала светлый тон ее кожи и ярко-рыжее золото волос. Как сказала миссис Войси, она была очень красива, со стройной фигурой и глазами того же глубокого синего цвета, что и в восемнадцать лет. Но кроме красоты, в ней было кое-что гораздо более необычное: что бы она ни надела, это идеально подходило и к ее внешности, и к случаю. Волосы всегда были уложены красивыми волнами, и прическа никогда не выглядела ни слишком официально, ни небрежно.

Она открыла низкую белую калитку и прошла по выложенной квадратными плитами дорожке, толкнула переднюю дверь мисс Крэй и позвала:

– Риетта!

В гостиной Риетта Крэй слегка нахмурилась, отчего стала похожа на своего племянника, и откликнулась:

– Я здесь. Входи!

Если она кого и не хотела сейчас видеть, так это Кэтрин Уэлби. Собственно, она вообще никого не хотела видеть, но, когда живешь в деревне, это бесполезно: видеть людей просто приходится. Она ясно понимала, что возвращение Джеймса Лесситера заставило всех вспомнить, что они когда-то были помолвлены. И теперь всем интересно, как они будут выглядеть, что будут чувствовать и что скажут друг другу при встрече. Двадцать лет – долгий срок, но недостаточно долгий, чтобы жители деревни о чем-то позабыли.

Она не встала, когда Кэтрин вошла в комнату, и продолжала сидеть, склонившись над столом, за которым кроила детское платье из остатков отреза ткани. Она слишком давно знала Кэтрин, чтобы беспокоиться о приличиях; а если та поймет намек и решит, что Риетта слишком занята, – что ж, тем лучше. Она отрезала ножницами последний кусок ткани и лишь потом подняла взгляд на Кэтрин, которая закуривала сигарету.

– Ты, похоже, очень занята, Риетта. Одежда для бедных?

Риетта снова нахмурилась. Странным образом это заставило правильные черты ее смуглого лица выглядеть моложе. Никто никогда не называл Риетту красивой; для этого у нее был слишком суровый тип внешности. «Афина Паллада с чертами Горгоны», как однажды сказал один из друзей Джеймса Лесситера, получив от нее от ворот поворот. Но бывали моменты – чаще всего мимолетные и бурные, – когда она была красива. У нее были темные волосы, серые глаза с красивыми ресницами, фигура греческой статуи и несколько резкая манера общения.

– Что такое? – спросила она, подняв глаза.

Кэтрин устроилась поудобнее на сиденье у окна.

– Ну же, Риетта! Ты ведь знаешь, что шитье – это не твое занятие, оно всегда приводит тебя в дурное настроение. Ты должна быть мне благодарна за то, что я пришла и отвлекла тебя.

– А я не буду. Мне нужно закончить.

Кэтрин помахала сигаретой.

– Я тебя не останавливаю, дорогая, продолжай скалывать детали. Я просто решила зайти и спросить, видела ли ты Джеймса.

На этот раз Риетта не позволила себе нахмуриться. На мгновение ее охватил неистовый гнев, потому что именно это все в Меллинге хотели сейчас знать. Она ответила бесцветным голосом, который был признаком гнева:

– Нет. Зачем?

– Не знаю, может, вы встретились. Я ведь тоже его еще не видела, но он и приехал только вчера вечером. Интересно, какой он сейчас и так ли изменился, как мы с тобой. Знаешь, Риетта, если бы ты хоть немножко постаралась, ты могла бы выглядеть… ну, на тридцать четыре.

– А я вовсе не хочу выглядеть на тридцать четыре.

Кэтрин широко распахнула темно-синие глаза.

– Зачем говорить такие глупости? Чего тебе не достает, так это румянца – тебе всегда его не хватало, а еще – более мягкого выражения лица. Тебе нужно потренироваться перед зеркалом.

Губы Риетты дернулись. От общества Кэтрин она могла получать и удовольствие. Она представила, как тренируется перед зеркалом придавать лицу мягкое выражение, и успокоилась.

– Можем потренироваться вместе, – сказала она.

Кэтрин выпустила легкое облачко дыма.

– Ну вот, теперь ты надо мной смеешься. А когда я сюда вошла, то подумала, что ты станешь на меня браниться. Вот интересно, Джеймс растолстел? Будет жаль, если так – он был такой красавчик. Вы с ним были очень красивой парой, правда; только, конечно, он должен был влюбиться в какую-нибудь светловолосую девушку вроде меня. Знаешь, с моей стороны ведь было очень любезно не пытаться увести его у тебя.

Риетта Крэй подняла свои красивые серые глаза и позволила им на секунду задержаться на Кэтрин. Поскольку обе они отлично знали, что Кэтрин пыталась увести Джеймса и потерпела неудачу, то говорить об этом, казалось, больше незачем. Поэтому Риетта промолчала и через мгновение снова принялась скалывать детали маленького розового платья.

Кэтрин дружески рассмеялась и вернулась к обсуждению Джеймса Лесситера.

– Даже не знаю, что хуже – располнеть или стать тощим. Джеймсу сейчас должно быть сорок пять.

Она затянулась сигаретой и добавила:

– Сегодня вечером он придет ко мне выпить кофе. Приходи и ты тоже.

– Нет, спасибо.

– Приходи. Тебе ведь все равно придется с ним встретиться. Так сделай это в дружеской обстановке, когда будешь прекрасно выглядеть, вместо того чтобы случайно столкнуться с ним с мокрыми от дождя волосами или в присутствии половины деревни, желающей увидеть, как ты это воспримешь.

На мгновение на лице Риетты Крэй появился несвойственный ей румянец: от гнева, который она мгновенно сдержала, на ее щеках выступили алые пятна. Она ответила:

– Мы не школьницы, и воспринимать тут нечего. Если Джеймс будет здесь, мы, естественно, встретимся. Но я буду сильно удивлена, если он задержится надолго. Меллинг покажется ему очень скучным.

– Он заработал много денег, – сказала Кэтрин задумчиво. – Слушай, Риетта, перестань важничать! Это ведь так хорошо, что Меллинг-Хаус снова станет открытым домом, и, в конце концов, ты и я – самые давние друзья Джеймса. Возвращение в пустой дом вряд ли доставило ему удовольствие. Я в самом деле думаю, что мы должны оказать ему хоть какое-то гостеприимство. Приходи на кофе сегодня вечером!

Риетта посмотрела на нее прямо. Для Кэтрин было бы гораздо естественнее желать остаться с Джеймсом наедине и никому не говорить об этом. Она что-то задумала, и, без сомнения, тот кот, которого она пытается утаить в мешке, скоро выскочит наружу. Вернее – зная Кэтрин, – это скорее всего будет даже не кот, а котенок, с блестящей шелковистой шерсткой и усами, испачканными в сливках. Только вот в мешках не бывает сливок, да и в других местах послевоенного мира их тоже не найдешь. Риетта промолчала, лишь посмотрела на Кэтрин и позволила себе слегка улыбнуться, чтобы та поняла, что номер не прошел.