Морок чащи - Андрей Леонидович Мартьянов

— То есть? — Хуннар непонимающе вздернул брови. — Они разве колдуны? Мать мне ничего подобного не рассказывала.

— Да какие из этих бородачей колдуны? — скривился Конан. — Тут в другом дело. Видел, они привели с собой шамана-годи? И не поленились, приперли на собственных горбах аж трех истуканов — Доннара, Хеймдалля и Вотана. Своего рода «походные божества». Так поступают многие нордхеймские дружины — без богов никуда! Почти у каждого на щите нарисованы защитные руны, отгоняющие злую силу. Как думаешь, какая магия в нашем мире самая древняя?

— Кхарийская, наверное…  невпопад ответил сотник.

— Ничего подобного! Руны использовались с самых древнейших времен, до Валузии и Атлантиды, когда о кхарийцах и империи Ахерона никто и слыхом не слыхивал. Можешь мне поверить, в Киммерии охранная руническая магия тоже известна — мой отец был кузнецом и на каждом клинке выбивал обережные знаки, главные символы я помню еще с детства.

— Но при чем тут хирдманны конуга Хальвдана?

— Ты слушай, не перебивай! Те, кому боги предназначили стать жрецами, учатся рунической магии едва ли не с младенчества. Годи обязан знать любые сочетания рун, знаки могут помочь отогнать злую силу, исцелить хворь, сделать оружие непобедимым. А теперь давай вспомним, что наши дружки-пикты вовсю пользуются магией, причем далеко не самой безобидной. Лично у меня есть уверенность в том, что нордлинги защищены от колдовства Зогар Сага и его приятелей куда лучше нас. Руны уберегут!

— Я бы на твоем месте не был так уверен, — покачал головой Хуннар.

— Время покажет.

— Точно. Время покажет.

* * *

Прошло два дня. Обстановка вокруг Тусцелана не менялась — Следопыты изредка натыкались на оставленные небольшими пиктскими отрядами кострища, однако вблизи маленькой крепости дикари не появлялись. Скорее всего, крупные племена ушли дальше на Восход, оставив приграничные форты в глубоком тылу, что было вполне разумно: так или иначе, аквилонцы и наемники побоятся высовывать нос из-за стен, пусть уж сидят в своих ненадежных крепостях. Скоро и до них дойдет очередь.

Нордлинги в Тусцелане обжились моментально и сразу стали естественной, хоть и шумной, частью гарнизона. Конан свел знакомство с конугом, его десятниками и, конечно, с годи-жрецом. Последний оказался вовсе не почтенным стариканом с седой бородой и грозным взглядом, а русоволосым парнем от силы двадцати трех лет от роду; имя же жрецу было Сигвальд, сын Орма из Троллефьорда. Соотечественники-асиры годи уважали и даже слегка побаивались, несмотря на совсем молодой возраст — он общается с богами, ему подвластен мир невидимый, Сигвальд может заглядывать в обитель духов, незримую для простых смертных. Недаром боги отметили его при рождении — на шее годи, справа, у самого подбородка было родимое пятно в форме молнемечущего молота Доннара.

Практичный Конан мигом выяснил, что жрец есть человек общительный и скучающий — нельзя же всю жизнь только с духами разговаривать? — что Сигвальд отнюдь не дурак выпить в хорошей компании кружечку-другую черного эля и что он владеет мечом ничуть не хуже (а возможно, и лучше) прочих асиров. Годи обязан подавать пример всем остальным — так велят боги.

Следует добавить, что никакого благоговейного трепета по отношению к ремеслу Сигвальда варвар не испытывал. Божества Асгарда, бесспорно, являются могучими духами, но поскольку киммерийцам покровительствует Кром (а лично Конану еще и Иштар, каковую богиню варвар уважал ничуть не меньше), Конан рассудил, что он не имеет к богам Сигвальда ровным счетом никакого отношения. Единственное, что объединяло киммерийского Крома и асгардского Вотана — общая руническая магия.

Нордлинги под бдительным присмотром годи незамедлительно вкопали в землю перед своими домами всех трех идолищ — пускай охраняют от напастей, — а Сигвальд моментально вымазал лупоглазые морды деревянных истуканов медом и кровью жертвенного барашка: боги, они, как, и люди, тоже кушать хотят. С тем жрец посчитал свой долг выполненным и отправился гулять по форту, дабы познакомиться с его обитателями. То, что в единственной на весь Тусцелан таверне (даже не носившей названия) Сигвальд сразу наткнулся на Конана, было, как часто выражаются скальды, велением судьбы.

По мнению киммерийца, годи сразу показал себя с лучшей стороны — Сигвальд отлично понимал, что его сородичи и он сам застряли в этих лесах надолго, а потому следует обстоятельно поговорить с опытными людьми и вызнать все подробности здешнего житья-бытья, узнать о возможных опасностях, приметах и поверьях. Конан всегда гордился своей отличной памятью и наблюдательностью, а потому когда молодой жрец подсевший за стол к варвару начал засыпать Следопыта вопросами, варвар вывалил на Сигвальда столько новых для асира сведений, что тот лишь головой качал да слушал, рот раззявив.

Занимательная беседа продолжалась полный вечер и половину ночи, а когда над угрюмым лесом начал подниматься сероватый рассвет, двое варваров расстались едва ли не лучшими друзьями. Сигвальд, отягощенный новыми познаниями, отправился на покой, а киммериец решил проверить караулы на башнях.

— Чего встал в такую рань? — хмуро осведомился Хуннар, завидев поднявшегося на стену Конана. В едва нарождавшихся рассветных сумерках лицо сотника казалось синим, будто у мертвеца. Со стороны реки наползал густой вязкий туман, редкие факелы на угловых башнях были окружены мерцающим желто-оранжевым ореолом. — Тоже не спится?

— Всю ночь с асирским годи говорил, — подавляя зевок, проворчал киммериец. — Шустрый парнишка, соображающий. Далеко пойдет, попомни мои слова: по законам нордлингов жрец может стать и военным вождем. Асиры верят, что так даже лучше для дружины — мол, если конуг или хевдинг ближе к богам, то и удача будет сопутствовать вдвойне. Вытряс из меня все, что я знаю о пиктах, их оружии, повадках, лесных божествах серокожих.

— Лесных божествах, говоришь? — эхом отозвался Хуннар и странным голосом сказал:

— Ночь сегодня была необычная… Я не стал поднимать тревогу, но в лесу явно что-то происходит. Что-то недоброе.

— А поточнее можно? — насторожился Конан, машинально коснувшись рукояти клинка — слишком уж мрачным тоном говорил сотник. — Тебя ночная стража разбудила? Что видели?

— Пиктов…

— Нашел чем удивить…

— Ты дослушай. Едва зашла луна, твой приятель Эмерт, стоявший в карауле на Полуденной башне, разглядел, как дикари переправлялись с нашего берега обратно в Пущу. Сам знаешь, Эмерт видит в темноте лучше любой кошки.

Варвар молча кивнул. Была у боссонского лучника такая полезная особенность.

— Так вот, пиктов было очень много — несколько сотен. Переправлялись совсем рядом с фортом, вон там, шагах в пятистах от нас, — Хуннар вытянул руку, показывая на изгиб реки, еще не скрытый туманом. — Никаких челнов, плотов. Только вплавь. Это очень походило на… На бегство.

— И от кого им бежать? — не без иронии осведомился Конан, вздернув бровь. — От