Королевская гончая - Оливия Штерн

— Где она? Это ты? Ты ее забрал? Только ты мог влезть ко мне, входная дверь была заперта!

— Садись. — Дарс указал на кресло. Сам остался сидеть за рабочим столом, положил руки на тонкую, словно мыльный пузырь, и прочную, как алмаз, панель визуализатора.

Клайв растерянно огляделся, затем подвинул к столу кресло и развязно в него плюхнулся.

— Где она?!! Ты что, ее отпустил? Вот просто так?

Несомненно, Клайву повезло, что он явился после того, как Дарс активировал медкапсулу и с руганью читал бегущие по визуализатору строки диагноза. Трещины в трех ребрах, многочисленные гематомы, а самое главное — и самое ужасное, что… Впрочем, к вечеру медкапсула выполнила все необходимые манипуляции с вверенной ей пациенткой, сейчас девушка спала в одной из гостевых спален, и Дарс немного успокоился.

— Как думаешь, сын, мне следует набить тебе морду? Или просто сдать тебя в службу безопасности? — негромко спросил он. — С каких пор племянник императора стал насильником?

— Это не я, — кажется, Клайв слегка побледнел, — не я.

— Предположим, верю. — И правда верил, потому что медкапсулу не обманешь, а следов деформированного генома на теле жертвы не обнаружилось. — Но ты там был, сын. И ты должен был остановить все это. Кто эта девушка?

Клайв привычным жестом взъерошил смоляные волосы, уже коротко стриженные. Синие глаза на миг подернулись дымкой — он думал. Затем пожал плечами.

— Не знаю, па. Я… мне сказали, что это рабыня. Мы были в порту, и я… выиграл ее в карты. Но мне кажется, что в данном случае нам просто подсунули проститутку, которая сильно задолжала кому-то.

Дарс откинулся назад, щурясь на сына.

Пожалуй, не врет.

Но вместе с тем все это совершенно не похоже на правду.

Племянник императора. И проститутка. Даже если так, скверная история.

Несет тебя совсем не в ту сторону, сынок. А как остановить?

— Тебе известно, что в империи запрещены любые формы рабства? — вкрадчиво спросил Дарс.

Клайв развел руками.

— Слушай, па. Мы были в порту, играли в ресторане. К нам подошел вполне себе гуманоидный мужик, предложил сыграть с ним. Сказал, что ему есть что поставить. Ну и проиграл мне. А потом приволок к нам в номер на поводке эту… Сказал, что его рабыня, привез из королевства Дирсах, и что теперь она наша. Вернее, моя. Вот и все.

— Рабыня, значит, — пробормотал Дарс, — что ж ты плохо следишь за своим имуществом? Дал другим попользоваться, а?

— Ну па, я ж не мог… отказать… он мой друг. Один из немногих, что остались.

— Ты идиот, — резюмировал Дарс, — и проклятие тут ни при чем. Мне жаль, что я вырастил сына-идиота. Племяннику императора недопустимо пятнать себя чем-то подобным, хоть это ты понимаешь? Да мало ли что придет в голову Вири?

Клайв вздохнул и сник.

— Более того, тебе известно, что в империи нет рабства, — холодно произнес Дарс, — но вы, кучка придурков, получили в руки неизвестно откуда взявшуюся девчонку и решили развлечься, так? И что, сладко быть хозяином?

— Я ее не бил, — упрямо пробормотал Клайв, — она и без того вся была в синяках, еще от прежнего хозяина досталось. А когда мы решили немного поиграть с ней, покусала Гая. Злющая. Ну он и объявил, что надо ее наказать.

Дарс поморщился. Наказали от души. Надо будет поговорить с этим… как его… Гаем Вири, а еще лучше — сразу с его почтенными родителями.

— Папа, — протянул Клайв, — так что теперь делать? Я как бы понимаю, что это была просто девка для развлечений. Но тот мужик уверял, что рабыня. Нельзя, наверное, ее просто так отпускать? Разболтает ведь.

— Ты уже сделал все, что мог. Далее тебя этот вопрос не касается.

— Она… здесь, да? В доме?

— Допустим.

Клайв подскочил, заметался по кабинету — а Дарс смотрел и тонул в печали. Мальчик очень похож на него. Жестами, повадками. Только вот к двадцати годам так и не поумнел. Видимо, мозги достались от мамочки.

— Я хочу ее увидеть, — наконец объявил Клайв, — мне кажется, я имею право.

— Ты не имеешь никакого права. И ты не имеешь права врываться в спальню к незнакомой тебе женщине. Ты ведь даже не удосужился узнать, кто она и откуда, так?

— А тебе она зачем? — И Клайв поднял левую бровь точно так же, как это делал сам Дарс. Под сердцем больно кольнула тоска.

— Как только она придет в чувство, я отправлю ее домой. Перед этим поговорю. Ты как-то все время забываешь, к какой семье принадлежишь и что будет, если обо всех твоих похождениях узнает пресса.

— Па, а если тот мужик не врал? Если она на самом деле рабыня и взял он ее где-то в королевстве Дирсах? Что тогда?

Дарс пожал плечами. Сохранять спокойствие удавалось все сложнее.

— Значит, она отправится в Дирсах. Теперь, когда королева мертва, это часть нашей империи.

— Черт…

Клайв почесал затылок. Посмотрел жалко.

— Похоже, я снова сглупил, да?

И тут же взгляд плеснул яростью — огненной, пылающей.

— Ну, конечно! Если сравнивать с тобой, великим и продуманным, я всегда буду идиотом! Зачем только…

Дарс знал, что последует дальше.

Этим всегда заканчивались их ссоры. Клайв начинал проклинать собственную жизнь, а заодно и тех, кто ему эту жизнь дал.

— Имей силы прожить так, как человек. Так, как подобает племяннику императора, — сухо сказал Дарс.

— Да что ты понимаешь! — взорвался отпрыск. — Ты думаешь, мне легко? Легко? Каждый день я просыпаюсь, а эта дрянь расползается все дальше и дальше! В кого я превращаюсь? Это ты виноват, ты! Со своим эгоизмом! Тебе так хотелось ребенка, хотя ты знал, что нельзя, а теперь я должен все это терпеть.

И внезапно всхлипнул.

Дарс продолжал сидеть неподвижно, хотя более всего хотелось вскочить, обнять, прижать к себе худощавое тело единственного сына. Проклятого сына. И плакать вместе с ним.

Но он не мог.

Начнешь его жалеть, будет только хуже. Всем хуже.

— Я разберусь с девушкой, — спокойно сказал Дарс, — а ты сделай так, чтобы о ней забыли твои друзья. На этом все. Есть определенные границы, выходить за которые нельзя, Клайв. Не забывай, кто ты, и не забывай, кто я.

Тело мелко подрагивало от пережитого кошмара.

Когда он начался, кошмар? Сложно сказать.

Она помнила Реми, который долго вез ее куда-то на старой шхуне, где, казалось, вот-вот иллюминаторы вывалятся. Несколько раз они проходили сигма-тоннели, и каждый раз на входе Реми, страшно ругаясь, платил пошлину, перечисляя по системной сети имперские кроны. После сигма-тоннелей Реми хватался за голову, глотал пригоршнями пилюли и зверел. Тогда самым правильным было спрятаться в уголке, сжаться с комок, и чтобы не нашел. Но он находил. Выволакивал пару раз за волосы, швырял на грязный пол, наваливался сам. Было больно. Она плакала, умоляла остановиться, но… кто ж будет слушать?