Французская мелодия - Александр Жигалин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позже выяснилось, что раны душевные способны заживать в течение часа. Столько времени хватило молотобойцам начать пить так, как могут пить родные братья, не видевшие друг друга не один десяток лет. Душевное откровение переросло в исходящее из глубины души мычание, а ещё через час- в откровенный храп.
С того дня авторитет Ильи в глазах обслуживающего персонал отеля начал расти не по дням, а по часам.
«Это же надо, при всей незаурядности натуры, широте характера, Мачо ещё и гладиатор», — передавалось из уст в уста.
Через неделю Богданов стал почти родным, через две — в нём не чаяли души даже горничные. В канун отъезда провожать Илью вышел весь персонал.
Спустя ещё двенадцать месяцев самый запоминающийся отдыхающий за всё время существования отеля «Амбассадор» вновь пожаловал в Ялту теперь уже на правах постоянного клиента. Отсюда доброжелательные взгляды носильщика, улыбка на лице швейцара и сюрпризы управляющего. Всё, как положено в случаях, когда отдыхающего встречают с распростёртыми объятиями и улыбками на устах.
Лифт бесшумно доставил Илью на четвёртый этаж, где, не сделав и трёх шагов, постоялец оказался в объятиях дежурной по этажу.
— Илья Николаевич! Здравствуйте!
Передав Богданову ключ от номера, женщина перешла на шёпот.
— Дамочку, что управляющий распорядился поселить в соседний номер, зовут Элизабет. Фамилия Лемье.
— Иностранка?
— Француженка, по-русски говорит так, будто всю жизнь прожила в России.
— Что делает в Крыму?
— То же, что и все. Отдыхает.
— В Ялте?! У них свои отели такие, что нам и не снились.
— Не знаю, — сокрушённо взмахнула рукам дежурная. — Утром сходила на пляж. Час назад вернулась.
— Замужем?
— Откуда мне знать? В их паспортах штампы о регистрации брака не ставят.
— Плохо.
— Почему?
— Потому, что замужних молодые мужья, как и старые, одних на курорты не отпускают. Первый — по причине того, что ещё не насладился семейной жизнью, другой — боится заполучить рога.
— И что теперь?
— Будем считать, что мужа нет. Так удобнее и надёжнее.
Илья хотел было шагнуть в сторону номера, подумав, решил уточнить детали.
— Слушай, Свет! Лемье на самом деле так хороша?
Лицо дежурной сделалось серьёзным.
— Вы когда-нибудь видели, чтобы одна баба про другую хорошее говорила?
— Нет.
— А я говорю. Телка, что надо. Вопрос — как бы вам зубы на ней не обломать
— С чего это вдруг?
— С того, что квозь кралю эту особенный стержень проходит. Девочка не просто с гонором. Жизнь так побаловать успела, что сделала из бабы настоящую королеву.
— Так уж и королева?
— Увидите, обомлеете.
Номер встретил Богданова песней приморского бульвара.
Выйдя на балкон, Илья огляделся. Не заметив признаков жизни со стороны соседнего номера, вернулся в апартаменты.
Контрастный душ, белоснежный халат, и он уже во власти уверенности, что жизнь удалась. Шампанское в ведёрке со льдом приковывало взгляд. Хотелось, взяв бокал, подойти к бару. Вспомнив администратора, Илья подумал: «Что, если судьба и в правду благоволит? Провести вечер в объятиях королевы!!! Ради одной такой ночи стоило лететь за три девять земель!»
Звонок телефона вспугнул манящие мысли о предстоящих приключениях.
— Она вышла из номера.
Голос дежурной приказывал, забыв про усталость, кинуться к шкафу.
Нацеленность на достижение пика любви, восхождение к которому могло стать ключевым моментом пребывания в Ялте, должно было начать выделять гормон «мужского вдохновения», когда человек не понимает куда идёт, но точно знает — зачем.
Выходя из отеля, Илья, оглядев себя в зеркало, скомандовал — «Осади, Илюша, лошадушку!» Что означало — действуй по правилам джентльменского сыска.
Опасения, что может потерять объект из вида, испарились тотчас, как только Богданов оказался на улице. Поймав заинтригованные взгляды двух стоявших посреди улицы мужчин, Илья понял, что стало причиной удивления и восхищения одновременно. Не заметить экстравагантную было невозможно.
Чтобы ознакомиться с объектом визуально пришлось пройти краем пирса, после чего обогнав незнакомку, встать у витрины магазина так, чтобы можно было увидеть облик в отражении.
Проделав подобное дважды, Богданов решил — пришло время походить за объектом на некоторой отдалённости, дабы заполучить представление, что именно скрывается под столь загадочным имеджем незнакомки. Задача стояла — не выглядеть навязчивым. Женщины не любят прилипал и совсем по-иному относятся к тем, кто их не замечает. Богданов, исходя из личного опыта, когда требовалось произвести впечатление, включал выдержку, остальное приходило само: случайный взгляд, ни к чему не обязывающий разговор…
Ни управляющий отелем, ни дежурная по этажу на восхитительные эпитеты в адрес француженки не поскупились. Ещё более удивительным было то, что и тот и другая абсолютно точно описали гостью. Объект соответствовал возрасту — двадцать шесть, максимум двадцать восемь лет — годы, когда цветок, вобрав в себя всё, что способна дать природа, начинает обретать отличительный от прежнего окрас. Растворившаяся в небытие юность, унося способность удивляться, придаёт образу столько загадки, сколько не хватает до абсолютной привлекательности. Потеря искренности восполняется способностью удивлять не словами, не силой интеллекта, обычными женскими приёмами, такими, как ни к чему не обязывающая улыбка, еле заметное движение рукой. Молодость, скинув вуаль предсказуемости, облачает образ в пеньюар кокетства, что в первую очередь отражается в утончённости движений, в молчании, когда надо говорить. Тут уж точно не устоять, когда на тебя смотрят так, словно пытаются запомнить на всю жизнь.
Походка незнакомки выглядела настолько изящной, словно тело, находясь в невесомости, производило действия, схожие с танцами по волнам. Шаг пружинист. Лицо свежо и открыто. Взгляд если не беспечен, то уж точно не и закрепощён.
Цвет, форму глаз разглядеть не представлялось возможным. Модные и явно дорогие очки, закрывая треть лица, придавали облику больше вопросов, чем ответов, отчего скрытая во взгляде загадка, становилась недосягаемой.
Огненно — рыжие волосы, спадая с плеч, сопровождали шаги шлейфом рыжего огня, будто ветер завидев красоту, старался не упустить шанса развлечься. Поднимая локоны до плеч, он то отпускал их, любуясь, как те, искрясь, спадали, совершая при этом обряд восхищения созидательницей женской красоты — матушкой природой.
Нежно — кремовые брюки и точно такого же цвета блузка придавали походке
