Элрик из Мелнибонэ - Майкл Муркок

— Пожалуйста, сядь, милая Симорил.

Он снова садится на трон и наклоняется поближе к ней, а она усаживается на ступеньке и заглядывает в его глаза. На ее лице выражение радости и нежности. Она начинает говорить вполголоса, а ее гвардейцы отступают и смешиваются с личными гвардейцами императора. Ее слова слышит только Элрик.

— Мой господин, ты не хочешь прогуляться завтра со мной в дикий уголок острова?

— Есть дела, которыми мне нужно будет заняться...— Однако его явно привлекло это предложение. Он уже несколько недель не выезжал из города. Обычно в таких прогулках их эскорт следовал на некотором расстоянии за ними.

— Срочные дела?

Он пожимает плечами.

— Какие в Мелнибонэ могут быть срочные дела? За десять тысяч лет большинство проблем уже решилось само собой.— Его улыбка скорее напоминает ухмылку ученика, который собирается сбежать с уроков.— Договорились. Мы поедем рано утром, когда все еще будут спать.

— Воздух за стенами Имррира будет чистым и свежим, солнце — теплым и ласковым, а небо — голубым и безоблачным.

Элрик смеется.

— Я смотрю, тебе пришлось немало поколдовать для этого.

Симорил опускает глаза, словно изучая рисунок мраморных плит.

— Ну, разве что чуть-чуть. У меня есть друзья среди слабейших элементалей...

Протянув руку, Элрик касается ее прекрасных темных волос.

— Йиркун знает?

— Нет.

Принц Йиркун запретил сестре заниматься магией. Друзья принца принадлежат к темным сверхъестественным существам, и он знает, что иметь с ними дело опасно. На этом основании он делает вывод, что опасно любое колдовство. А еще ему ненавистна мысль о том, что другие могут быть равны ему по силе. Может быть, именно это он и ненавидит в Элрике больше всего.

— Будем надеяться, что всему Мелнибонэ завтра понадобится хорошая погода,— говорит Элрик.

Симорил недоуменно смотрит на него. Как истинной мел-нибонийке, ей и в голову не приходит, что ее колдовство может кому-то принести вред. Поведя плечами, она легонько прикасается к руке своего императора.

— Это чувство «вины»...— говорит она,— Эти метания совести... Наверное, мой разум слишком примитивен —я не могу их понять.

— Должен признаться, я тоже не всегда понимаю. Никакого практического применения им нет. И тем не менее некоторые наши предки предсказывали, что природа нашей земли изменится — и духовно, и физически. Может быть, мои странные немелнибонийские мысли — признаки приближения этих перемен...

Музыка усиливается. Музыка затихает. Придворные продолжают танец, но глаза их устремлены на Элрика и Симорил, сидящих на возвышении. Когда же Элрик объявит Симорил своей императрицей? И возобновит ли император традицию, отмененную Садриком: приносить в жертву Владыкам Хаоса двенадцать невест и их женихов, чтобы обеспечить хороший брак правителей Мелнибонэ? Ведь совершенно очевидно, что именно отказ Садрика от этой традиции и стал причиной его несчастий и смерти его жены, из-за этого сын у него родился больным и само продолжение династии поставлено под угрозу. Элрик должен бояться повторения роковой участи своего отца. Но некоторые утверждают, что нынешний император тоже намерен пренебречь этим обычаем, а это ставит под угрозу не только его жену, но и существование самого Мелнибонэ и всего, что оно собой воплощает. Те, кто так говорит, как правило, состоят в хороших отношениях с принцем Йиркуном.

Принц продолжает свой танец, будто не замечая ни перешептывания придворных, ни тихой беседы сестры с его кузеном, восседающим на Рубиновом троне... правда, сидит Элрик на краешке трона, забыв об императорском достоинстве; правда, ему ничуть не свойственна жестокая и надменная гордыня, одолевавшая в прошлом чуть ли не каждого императора Мелнибонэ; правда, он болтает дружески, словно забыв, что двор танцует для его удовольствия.

А затем принц Йиркун внезапно замирает, не завершив пируэта, и поднимает свои темные глаза на императора. Из угла зала Дивим Твар наблюдает за театрально застывшим Йиркуном. Повелитель Драконьих пещер хмурится, рука его тянется к поясу, но на балах ношение мечей запрещено. Дивим Твар внимательно и напряженно смотрит на принца Йиркуна, когда этот высокий аристократ начинает подниматься по ступенькам к Рубиновому трону. Много глаз следит за кузеном императора, и теперь уже почти никто не танцует, хотя музыка и становится громче — хозяева музыкальных рабов подстегивают их, чтобы они вкладывали в пение еще больше усердия.

Элрик поднимает глаза и видит, что Йиркун стоит ступенькой ниже той, на которой сидит Симорил. Йиркун совершает поклон — не без некоторого оскорбительного вызова.

— Я прошу внимания императора,— говорит он.

— Ну и как тебе нравится бал, кузен? — спросил Элрик, понимая, что мелодраматический жест Йиркуна имел целью застать его врасплох и, если возможно, унизить.— Тебе такая музыка по вкусу?

Йиркун опустил глаза, а его губы сложились в едва заметную ухмылку.

— Мне все по вкусу, мой господин. А тебе? Ты чем-то недоволен? Ты не хочешь танцевать со всеми?

Элрик поднес бледный палец к подбородку и заглянул в полуприкрытые глаза Йиркуна.

— Мне нравится танец, кузен. Разве нельзя получать удовольствие от удовольствия других?

Йиркун, казалось, искренне удивился. Его глаза раскрылись и встретили взгляд Элрика. Слегка вздрогнув, Элрик отвел глаза и плавным жестом указал в сторону музыкальных хоров.

— А может, удовольствие мне доставляет боль других. Не переживай за меня, кузен. Я доволен. Я — доволен. Ты можешь продолжать танец, зная, что твой император получает удовольствие от бала.

Но Йиркуна не так-то легко сбить с толку.

— Чтобы подданные не ушли в печали и расстройстве, оттого что они не смогли угодить своему правителю, император должен показать, что он доволен...

— Позволь мне напомнить тебе, кузен,— тихо сказал Элрик,— что у императора нет обязательств перед своими подданными. Кроме одного — править ими. А их долг — подчиняться. Такова традиция Мелнибонэ.

Йиркун не ожидал, что Элрик воспользуется таким аргументом, но ответ у него уже был готов.

— Я согласен, мой господин. Долг императора править своими подданными. Может быть, именно поэтому многие из них не наслаждаются этим балом так, как могли бы.

— Я не понимаю тебя, кузен.

Симорил поднялась и встала, сцепив руки, на ступеньке выше брата. Она была напряжена и взволнована, язвительный тон брата, его надменность обеспокоили ее.

— Йиркун...— сказала она.

Лишь сейчас он обратил на нее внимание.

— Сестра, я вижу, ты делишь с императором нежелание танцевать.