Душа Ягуара - Анна Ривн

– Прости. Столько лет прошло, а тебе до сих пор тяжело об этом вспоминать, – сочувствующе сказала подруга.

– Тяжело – не то слово. Каждый раз, когда я прихожу к ним на могилы, не могу сдержаться, чтоб не обматерить того выродка, который их зверски убил. Ярость и боль. Вот, что я испытываю, – я тяжело и шумно задышала, почувствовав, как к глазам подступают не выплаканные за десять лет слезы.

– Прости, что напомнила, – виновато прошептала Вика.

– Ты не виновата. Просто… это очень больно, даже через десять лет, – тихо сказала я.

– Ладно, что-то мы отвлеклись. Я заеду за тобой в восемь. Поедем в новое место. Там, говорят, отличный зал для караоке и танцев, – взяв себя в руки, я поспешила сменить тему.

– Отлично, – бодро ответила Вика. – Буду ждать у подъезда.

– Ок, – ответила я и сбросила вызов.

Посидев некоторое время, глядя в окно на ясное голубое небо, я решила вернуться к работе. Наконец рассортировав все документы и прихватив с собой папки с бумагами для подписи, встала с места и двинулась к выходу из кабинета. Немного не дойдя до желанной двери, услышала слова нашей Кобры:

– Это тебе отдали заявку на «Олимпик»?

Я медленно развернулась и прямо посмотрела в ее холодные голубые глаза.

– Да, мне, – ровно ответила я и вышла из кабинета под возмущенный вздох Кобриной свиты.

Так тебе, Змея Змеюковна. Ну, хоть какая-то радость за сегодняшний день.

Ближе к вечеру, пока я разобралась с делами на работе, небо заволокло серыми дождливыми тучами. Добравшись ближе к пяти часам до центрального кладбища, я быстро вошла в главные ворота, приветливо улыбнувшись местному сторожу. Не знаю как другие, но здесь я всегда ощущала себя умиротворенно. Как будто все насущное и тягостное оставалось за пределами этого места. Бредя мимо незнакомых могил, слыша шелест молодых листьев на ветру, я ощущала легкую грусть. Сколько здесь было людей. Молодых и старых. Мужчин, женщин и детей. Все по какой-то причине умирали, не справившись с болезнью или с течением обстоятельств.

Печаль окутывала это место, разделяя мир людей на «до» и «после».

Подойдя к нужной мне могиле, я приоткрыла железную калитку, чтобы войти. Маленький аккуратный слегка запущенный памятник приветствовал меня своим безмолвием.

– Привет, мама Лена, – тихо и грустно начала я. – Вот, прошел еще один год, как вас не стало. Ты не волнуйся, я всегда помню о вас. Прости, что долго не шла, очень много работы. В личной жизни все по-прежнему никак. Но ты ведь знаешь мой сложный характер. Меня только Алекс мог понять. Но вас больше нет… и мне очень сложно… Боже! Как же мне до сих пор тяжело, мама Лена, – тяжело выдохнула я, сев на скамейку возле могилы.

Грудную клетку болезненно сжало. Обхватив себя руками, я стала слегка раскачиваться вперед и назад. Это всегда помогало мне успокоиться и собраться с мыслями.

– Знаю, ты скажешь, что это неправильно. Но я до сих пор не могу осознать, что вас больше нет. Нет Алекса. Ты знаешь, если бы он меня так не бесил в школе, возможно, я бы в него влюбилась. И мы смогли бы быть вместе, когда выпустились бы из школы. Тиран и недотрога. Да, думаю, мы были бы отличной парой, – грустно улыбнулась я фотографии женщины, которая смотрела на меня сейчас, как и всегда, своим теплым и нежным взглядом.

Переведя взор на соседнюю могилу, я чуть не разрыдалась. На меня смотрел молодой красивый юноша. Алекс. А точнее, Александр Козлов. Невыносимый и такой родной мальчишка. Сколько он мне крови попил в школе, не пересказать. Он всегда надо мной измывался и вечно подтрунивал, где бы я ни оказалась.

В школе я занималась баскетболом. Так вот, эта красивая во всех местах зараза, с ростом под метр восемьдесят вечно поднимал над своей головой на вытянутой руке мяч, который я, естественно, с моим-то ростом в метр шестьдесят, не могла достать. Но я была бы не я, если бы не смогла его обхитрить. Выбрав нужный момент в игре, я хитро вырывала из его рук мяч, который он с нижнего положения всегда забрасывал в кольцо. Алекса умиляло мое упорство, за что я его еще больше «любила».

В школе меня постоянно заставляли участвовать в спортивных олимпиадах, потому что я была хоть и маленькой, но самой быстрой. Алекс неизменно присутствовал на этих соревнованиях. И нет, чтобы поддержать своих друзей, – он кричал мне вслед, чтобы я быстрей шевелила своими булочками! Этот невыносимый мальчишка так мне прозвище придумал – Булочка.

Ух, как же он меня бесил!

Уже после того, что случилось с его мамой Леной и с ним, я осознала, что искренне и беззаветно полюбила его всей душой…

В тот роковой день я шла домой с тренировки по баскетболу. Занятия заканчивались в половине пятого вечера. Было еще достаточно светло, чтобы издалека разглядеть скопление машин возле дома Козловых. Так получилось, что с Алексом мы жили на одной улице, только я на четной стороне, а он – на нечетной. Между нашими домами было футбольное поле, где мы часто встречались после школы и сидели до позднего вечера, пока за мной не приходил мой старший брат Антон. Антон и Алекс были лучшими друзьями, и поэтому Алекс был частым гостем в нашем доме.

С самого утра меня не покидало плохое предчувствие, которое как снежный ком росло по мере приближения вечера. Увидев вдалеке скорую помощь и милицейские машины, я побежала. Ноги сами несли меня к дому Козловых. Я чувствовала, что случилось страшное и непоправимое. И я не ошиблась.

Увидев две окровавленные простыни поверх двух мертвых тел, я почувствовала, как мое сердце болезненно сжалось. В голову ударила кровь, а глаза застлала белая пелена. Помню, как на едва передвигающихся ногах подошла к ним, пытаясь сдержать истерические рыдания. Первое тело, которое лежало ближе ко мне, было телом мамы Лены.

Мамой я называла ее потому, что она была самой доброй и отзывчивой. Моя настоящая мама погибла много лет назад, в результате несчастного случая, что произошел на стройке. Одна из опор железобетонной стены не выдержала и, рухнув, утащила за собой мою маму и еще пятерых человек. Их тела буквально собирали по кускам, так как металлические сваи разрезали их на части. Слава Богу, я была слишком маленькой, чтобы понять и осознать, насколько это было ужасно. Папа с нами не жил, потому как бросил нас ради другой женщины. И если бы не старший брат, не знаю, что со мной было бы и где бы я была сейчас…

С тех пор мама Алекса всегда уделяла мне большую часть своего свободного времени. Она заботилась обо мне, как о собственной дочери. Обрабатывала мне царапины на коленках и локтях, если я падала, помогала учить уроки, если я чего-то не могла самостоятельно понять. Она заплетала мне косы и целовала в лоб, провожая в школу. Кормила, когда я приходила с уроков и с занятий в кружках. Для меня она была всем. Матерью, подругой, советчицей.

Я смотрела на красное покрывало и не могла сдерживать в себе рыдания. Сжимая ее холодную руку, просила маму Лену проснуться и встать, чтобы я могла обнять ее, как она всегда обнимала меня. До нежной боли и хруста костей. Нечеловеческий вой, слезы горечи и утраты разносились перед крыльцом, проникая в дом, туда, где лежали их тела, как груда камней. Я умоляла маму Лену открыть глаза, посмотреть на прекрасное голубое небо над нашими головами. Но она не просыпалась. Она больше меня не слышала. Подняв заплаканные глаза на другое тело и увидев такую до боли знакомую руку с черными квадратными часами, я чуть не лишилась чувств.