Орудие войны - Паоло Бачигалупи

Юные командиры один за другим бросали свои дела, иногда на полпути. Они все прислушивались, все ждали новых выстрелов, и никто не слышал ничего.

Мир. В Затонувших городах.

Тул вздохнул, наслаждаясь моментом, а потом нахмурился. Почему-то от его войск пахло не победой, а страхом.

Тул внимательно посмотрел на Пня:

– Что такое, солдат?

Мальчик замялся.

– А что теперь будет, генерал?

Тул моргнул.

Что теперь будет?

И тут же он осознал, в чем дело. При взгляде на его штаб – самых умных, самых сильных, элиту его войск – все становилось очевидно. Их лица, их запах говорили сами за себя. Пень, храбрец, который продолжал сражаться, чуть не лишившись ноги. Саша, главный Кулак, который пугал даже самых смелых рекрутов. Алли-О, который так хорошо играл в шахматы, что Тул взял его в штаб. Мог и Мот, блондины-близнецы, которые вели за собой Сверкающие Когти. Храбрые, дерзкие, способные рассуждать под огнем.

Этим юным людям хватало ума понять разницу между рассчитанным риском и безрассудностью, но никому из них не было еще и двадцати. Многие лица оставались совсем детскими. Алли-О едва исполнилось двенадцать…

Это дети.

Вожди Затонувших городов всегда ценили качества, свойственные юности. Безумную верность, рвение, стремление к понятным целям. В солдаты брали совсем маленьких детей, быстро промывали им мозги, сообщали им «абсолютные истины», не требующие размышлений. Правда и неправда, предатели и патриоты, добро и зло, захватчики и местные, честь и верность. Праведность.

Все это легко было внушить молодежи, которая превращалась в идеальное оружие. Фанатики, машины для убийства. Сужая их представление о мире, их превращали в разящие клинки.

Покорные до самого конца.

Самого Тула создали ученые и вложили в него ту же рабскую верность. Они использовали ДНК подчиненных видов, приучали его к слепому повиновению генетическим контролем и безжалостными тренировками, но все же человеческие детеныши лучше поддавались обработке. Они были еще покорнее собак.

Став свободными, они испугались.

Что будет дальше?

Тул посмотрел на голову генерала Захса, которую все еще держал в руке. Что делать клинку, если все враги мертвы? Что пользы в пистолете, если не в кого больше стрелять? Зачем нужен солдат, если нет войны?

Тул сунул кровавый трофей обратно Пню:

– Сложи его к остальным.

Пень бережно взял голову:

– А потом?

Тулу захотелось завыть. «Идите своим путем! Постройте свой мир! Ваш вид создал меня, почему я должен создавать вас?»

Но он отбросил эту недобрую мысль. Они таковы, каковы они есть. Они приучены подчиняться, и у них нет собственной воли.

– Займемся стройкой, – наконец сказал Тул.

На лицах солдатиков ясно читалось облегчение. Никакой больше неопределенности. Их Бог Войны оказался готов даже к этому ужасному миру.

– Сообщите войскам. Мы должны отстроиться, – голос Тула окреп, – Затонувшие города теперь принадлежат мне. Это мое… королевство. Оно должно процветать. Мы сделаем это вместе. Это наша новая цель.

Говоря все это, Тул размышлял, возможно ли тут сделать хоть что-нибудь. Он умел рвать плоть голыми руками, стрелять в людей, крошить кости зубами. С Кулаком плюсовых он мог бы завоевать страну, прийти на чужой берег, залить его кровью, забросать телами и победить – но что толку в войне, когда наступил мир? Зачем нужна война, если никто не умирает, а победой считаются теплый дом, полный живот и…

Урожай?

Тул оскалился, обнажив тигриные зубы, и завыл от отвращения.

Пень отпрянул. Тул попытался успокоиться.

Убивать легко. Любого ребенка можно сделать убийцей. Иногда из самых глупых выходят лучшие убийцы, потому что они не понимают, что такое опасность.

Но земледелие? Терпеливо возделывать землю? Пахать? Сеять? Откуда взять людей, которые все это умеют? Людей, которые умеют делать тихую, долгую работу?

Они все мертвы. Или убежали. Самые умные – очень давно.

Ему будут нужны совершенно другие командиры. Ему придется найти где-то учителей. Экспертов. Людей, которые умеют не только убивать, но и жить.

Тул снова прислушался.

В безмятежной тишине мирных Затонувших городов слышался новый звук. Свист где-то высоко над головой. Очень страшный звук, смутно знакомый…

Он вспомнил.

– «Хищники» на станции, генерал.

– Цель?

– Цель найдена. «Истребители-5» заряжены.

– Огонь из всех стволов, – велел генерал.

Аналитик удивленно посмотрела на него.

– Из всех, сэр? Это… – она замялась, – вероятен серьезный сопутствующий урон.

– Разумеется, – решительно кивнул генерал, – абсолютно точно.

Аналитик кивнула и заколотила по клавиатуре.

– Да, сэр. Все шесть стволов, сэр. – Она сказала в коммуникатор: – Управление контроля за боеприпасами, подтвердите: огонь из шести стволов. Приказ генерала Кароа.

– Огонь из шести стволов, подтверждено.

– Приготовиться… – она нажала еще несколько клавиш, – ракеты запущены, сэр, – она посмотрела наверх, – пятнадцать секунд до цели.

Аналитик и генерал наклонились ближе к экрану, глядя на схемы.

На мониторах горела радуга инфракрасных сигналов. Мутно-красные, синие и фиолетовые пятна. Маленькие пузыри тепла – человеческие солдаты, обычно желтые и оранжевые, и огромная красная точка, плюсовой. Аналитик смотрела. Пятен тепла было много. Штаб плюсового, скорее всего. Все солдаты делали свое дело, не зная, что к ним летит смерть.

Камеры «Хищника» были настолько точны, что она видела даже тепловые отпечатки ладоней, где люди опирались о стол. Призрачные следы ног появлялись и исчезали – босой солдат прошел по древнему мраморному полу капитолия. С этого расстояния все казалось тихим и спокойным. Нереальным.

Плюсовой стоял рядом с двумя солдатами – то ли отдавал приказы, то ли выслушивал доклад. Никто из них не знал, что сейчас их сотрет с лица земли.

– Десять секунд, – пробормотала она.

Генерал Кароа наклонился вперед.

– Посмотрим, старый друг, убежишь ли ты на этот раз.

Счетчик отсчитывал секунды.

– Пять… четыре… три…

Кажется, плюсовой почувствовал опасность. Он начал двигаться. Температура его тела стремительно поднялась. Аналитик лениво подумала, что у них сверхъестественное чутье. Неудивительно, что даже сейчас зверь предпринимает последнюю попытку спастись. Такова его природа. Они созданы, чтобы сражаться, даже когда они обречены.