В добрые руки - Зула Верес

Запах луга, по которому он как-то пробежался наперегонки с отцом, когда они ехали на своей машине в Сочи? Или запах сладких мандаринов, которые дала ему одна бабушка на улице перед Новым годом, когда он, будучи пятилетним малышом, умудрился заблудиться в торговом центре и выбежал с плачем на улицу за какими-то взрослыми, приняв их за родителей?

Стас сам не заметил, как подцепил одну прядь волос Кати и поднес к лицу.

— Ты… что делаешь? — дрожащим от недавнего страха голосом спросила девушка.

— Ты так вкусно пахнешь! — прошептал парень, смущенно выпустив прядку. — А расскажи мне о себе?

* 5 *

Катя сама не заметила, как обо всем рассказала и, как подколол бы ее приятель-одногруппник Ваня, «выдала все явки и пароли».

— А где же твой отец? — спросил Стас, как и все, кто был в курсе ее нищенского существования под опекой бабы Любы.

— Я никогда его не видела, — сказала Катя. — Да и мама ни разу о нем ничего конкретного не говорила. Просто как-то заметила, что у него уже была семья — жена и ребенок. Но она не собиралась разбивать его семью.

— Она тебе такое говорила? Сколько же тебе лет тогда было? — удивился парень.

— Нет, что ты! Я случайно подслушала, когда она перед бабой Любой оправдывалась! Когда мама умерла, мне было всего лишь восемь лет. Естественно, на такие темы бы со мной никто разговоров не заводил, особенно родная мама. Я только помню, как баба Люба после ее смерти сильно ругалась и говорила, что если хватило ума залететь от своего начальника, то могла бы и о моем будущем заранее позаботиться, рассказать обо мне моему отцу, а не играть в гордую принцессу…

— От начальника, говоришь? А кем работала твоя мама? — загорелся Стас.

— Кажется, секретаршей в строительной фирме «Смирнов и К», — неуверенно ответила девушка и, увидев, как побледнел Стас, с волнением спросила. — А что?

Некоторое время Стас молчал, мучительно обдумывая ответ, но потом все-таки, стиснув зубы, выдал:

— Мой отец — Смирнов Владислав Петрович, основатель и бессменный владелец фирмы «Смирнов и К».

Эта фраза прозвучала, как гром с ясного неба.

Катя с каким-то суеверным ужасом смотрела на парня, пытаясь найти какие-нибудь общие черты с собой, ведь, получается, они — брат и сестра, пусть у них и разные матери? И как он теперь к ней отнесется, узнав, что когда-то его отец изменил его матери с мамой Кати? Будет ненавидеть? Презирать? Осуждать?

Стас же, в отличие от нее, испытывал совсем иные чувства. Ему внезапно стало очень жаль, что эта симпатичная хрупкая девушка, пробудившая в нем какие-то необычные желания, оказалась его сестрой по отцу. Как ни странно, никаких негативных чувств к ней он не почувствовал из-за давней измены отца. Да и в чем она-то виновата? А обвинять ее мать, которой уже так давно нет в живых — вообще верх глупости! Даже по отношению к отцу, как ни странно, не было никаких негативных мыслей! Если мама Кати была хоть немного похожа на саму девушку, то он бы без сомнений оправдал своего отца за его безумный поступок. Тем более, раз он ничего не знал о последствиях своего увлечения, то и обвинять его в безответственности тоже не получалось…

Кое-как выбравшись из пучины таких нелогичных мыслей, Стас нашел в себе силы улыбнуться Кате и раскрыл объятия:

— Ну привет, сестренка!

Увидев, что парень ни в чем ее не обвиняет, а даже готов принять внезапно обнаруженную родственницу, Катя с облегчением выдохнула и нырнула в теплые объятия. Как здорово, что именно сегодня ей повстречался этот бедный бездомный котенок, из-за которого бабушка ее выгнала на улицу с заданием от него избавиться, и именно сегодня она нашла для него такого замечательного хозяина, который (не иначе, как новогоднее волшебство!) оказался ее родным братом! От осознания того, что у нее появился хоть один родной человек, глаза вновь наполнились слезами, но уже слезами счастья и облегчения…

* 6 *

Они долго еще делились воспоминаниями детства, рассказывали друг другу те смешные ситуации, в которые попадали по своей или чужой глупости. Переместившись на диван в гостиной, рассматривали семейные фотографии Стаса. Катя с трепетом изучала фотографии отца. Мужественный, высокий, как сын, он выглядел надежной скалой, защитой для своей семьи. Рядом с ним его жена, мама Стаса, смотрелась нежной принцессой, купающейся в любви и обожании. Естественно, такие любящие родители не могли обделить ею своего единственного сына. На всех фотографиях он был с улыбкой до ушей, даже там, где уже был на голову выше своей мамы. Всегда в обнимку, всегда вместе. На море. На лугу. В лесу. В торговом центре. На аттракционе…

Невольно кольнула мысль, что мама поступила не совсем честно, попытавшись получить частичку любви этого преданного семьянина, вступив на путь его соблазнения. Хотя… вправе ли она обвинять свою маму? Ведь и сама она почти влюбилась в Стаса, пока не узнала, что он — ее кровный брат!

— А сколько тебе лет, Стас? — спросила она, постаравшись избавиться от чувства вины за поступок матери.

— Двадцать два, — ответил тот. — А что?

— Значит, ты старше меня на четыре года. А у тебя есть фотографии в этом возрасте?

— Конечно!

Перелистнув альбом вперед, парень указал на одну из самых красивых фотографий: семья в полном составе отдыхала на море. Стас в смешной панамке с помощью своей мамы пытался закопать в песок своего отца. Взрослые смеялись, а мальчик хмурил бровки и сосредоточенно сыпал песок на грудь своего отца. Вдалеке летали чайки, а в море пестрили разноцветными купальниками фигурки отдыхающих.

— Красиво… — вздохнула девушка.

— Мы тут на Черном море. Отец каждый год вывозил нас куда-нибудь отдыхать, — пояснил парень. — Вот увидишь, когда папа обо всем узнает, он обязательно признает тебя своей дочерью. И тогда уже мы все вместе будем ездить на море.

— Но ведь есть еще твоя мама, ей, наверное, не понравится, что у твоего отца есть на стороне дочь? — подняла она глаза на Стаса.

— Моя мама — удивительно добрая женщина! Я уверен, что она тоже примет тебя. Я много раз слышал, что она хотела еще и дочку родить, только по состоянию здоровья ей врачи запретили. А тут вот она — дочка! — тихонько рассмеялся тот.

Как бы ни хотелось поверить словам Стаса, Катя почувствовала себя здесь лишней. Очнувшись, она посмотрела на часы и подскочила:

— Почти двенадцать! Мне нужно домой! Да и тебя,