Наследник Осени - Тодд Фэнсток

Довольная собой, Шара двинулась дальше. Прошмыгнув мимо слуг, попала на частный бал-маскарад, устроенный посланником Керифа. Заглянула в кухни «Полуночной жемчужины», где стащила пирожное из-под носа дворецкого. Примкнула к певческому состязанию между командами двух торговых галер из Фарадана. Сыпавшиеся с обеих сторон непристойности и гортанный акцент живо напомнили Шаре день, когда она убежала из дому, чтобы посмотреть дуэль бродячих певцов в канун Дня середины лета.

В тот вечер она впервые увидела Зелани.

Надменный чужестранец явился на деревенский праздник в сопровождении десятка королевских солдат. Поначалу пронзительный взгляд и голодный блеск в глазах пугали Шару, но говорил он мягко, вкрадчиво, и страх постепенно отступил. Призвав собравшихся к вниманию, незнакомец предъявил толпе невиданной величины золотую монету. Деревня притихла; столько золота бедные крестьяне и ремесленники не смогли бы заработать и за всю жизнь. Не повышая голоса, как будто речь шла о чем-то совершенно обыденном, магистр Зелани объявил, что каждый ребенок, который сумеет поднять монету и, не выронив, возвратить ему, получит возможность отправиться на учебу в новую школу в Свободном городе. И бросил монету в костер.

Толпа заволновалась. Кое-кто из родителей попытался протестовать, но присутствие королевских солдат остудило пыл недовольных. И желающие по очереди потянулись к огню.

Смельчаков нашлось не так уж и много, а те, кто все-таки отваживался сунуть руку в бушующее пламя, тут же отдергивали ее и, плача от боли, отступали. Никто не смог добраться до монеты, пока не настал черед Шары.

Зрители ахнули. Девчонка не просто дотянулась до золота и схватила его, но и отскочила от костра – с жуткой гримасой и зажатой между большим и указательным пальцами монетой.

Следы ожога сохранились и поныне, однако монету Шара не выронила. И даже не вскрикнула. Стиснув зубы, подбежала она к чужестранцу и вложила раскаленный золотой кружок в протянутую руку. Впервые в жизни девочка почувствовала себя свободной.

Незнакомец опустился на колени рядом с ней. Отсветы пламени прыгали на тонком лице с пропахшей дымом козлиной бородкой.

– Отлично сработано, малышка, – сказал он одобрительно. – Что, если мы отдадим монетку твоим родителям, а тебя научим зарабатывать в тысячу раз больше?

То было ее десятое лето. Последнее лето в Фарадане. Отец взял предложенное Виктерисом золото, обозвал дочку потаскухой и отпустил на чужбину. Она ушла, не оглянувшись.

Наслаждаясь обретенной властью, Шара бродила в поредевшей к утру толпе, пока внимание ее не привлекло шумное заведение с приветливо открытой дверью. Переступив порог, она остановилась и огляделась. Помещение было затянуто дымом. Кучка упившихся музыкантов упрямо старалась заглушить взрывы смеха, всплески проклятий и гул голосов. С десяток женщин, молодых и постарше, но рядящихся в молодые, сидели на коленях у пьяных гостей, хихикая каждый раз, когда жадная мужская рука пробиралась слишком глубоко под платье. Одни из красоток уже обнажились едва ли не наполовину, другие скрывали свои прелести за тугими корсетами и пышными многослойными юбками.

Шара стояла у порога, с любопытством наблюдая за торгующими собой женщинами. Для нее их профессия оставалась загадкой. Она не была шлюхой. Эти женщины не предлагали ничего, кроме минутного удовольствия. Будь ее воля, Шара переписала бы мужские души.

Она уже собиралась уходить, когда ее остановил негромкий голос:

– Не терпится? Большинство здесь сбрасывают юбки наверху.

Шара похолодела. Он знал. Он видел.

Голос принадлежал сидевшему в ближнем углу худощавому мужчине с черными узкими бровями и темными пронзительными глазами.

Взгляд его медленно скользнул по ее телу. Подбитый мехом плащ наводил на мысль, что перед ней моряк из Керифа, хотя суровые черты могли принадлежать кому угодно. У мужчины был большой, с горбинкой нос и темно-русые, подернутые сединой волосы. Судя по выражению лица, незнакомец давно забыл, что такое улыбка.

Шара охнула и метнулась к двери. Сидевшие за соседним столом подвыпившие юнцы уставились на нее с разинутыми ртами.

– Шара! – Человек в плаще бросился за ней.

Она прибавила шагу, но он быстро догнал ее. Незнакомец не отличался могучим телосложением и внушительным ростом, но, схватив за руку, остановил Шару легко, как ребенка. Она едва не упала, и он придержал ее другой рукой.

– Отпусти!

Он разжал пальцы. Шара отступила на пару шагов. Кто-то восхищенно свистнул. Кто-то захлопал в ладоши.

– Если от тебя, приятель, такие убегают, это плохой знак! – крикнул какой-то подвыпивший молодчик.

Незнакомец посмотрел на него, и юнец побледнел и прикусил язык.

Он сбросил плащ и протянул Шаре. Голос у него был густой, спокойный и темный, как и взгляд.

– Идти далеко, а ты не одета. Возьми.

Она нерешительно приняла подарок, накинула на плечи и запахнулась поплотнее. Юнцы в трактире поглядывали в ее сторону и негромко посмеивались.

– Откуда ты знаешь мое имя? – смущенно спросила Шара.

– Знание вообще полезно.

Она поежилась.

– Кто ты?

– Пес на пиру. Паук во дворце. Можешь называть меня Косарем, если в том возникнет нужда.

Шара вскинула подбородок.

– Сомневаюсь, что мне когда-либо понадобятся услуги пса или паука.

– Хочешь сказать, такое больше не повторится?

Она скрипнула зубами и едва не сорвала плащ, чтобы швырнуть ему в лицо. Однако удержалась.

– Предпочитаешь покрасивее? – негромко добавил Косарь. – Горный лев несомненно приятнее пса. У него такой черный мягкий мех. Он такой сильный. Куда как хорош. Но, с другой стороны, они ведь пожирают своих детенышей…

– Если ты поймал меня голой, это еще не значит, что тебе дозволено обращаться со мной как с ребенком, – бросила она.

Косарь сделал шаг назад и отвесил учтивый поклон.

– Простите, ошибся.

– Спасибо за плащ. Я позабочусь, чтобы ты получил его обратно.

– Оставь себе, – ответил Косарь. – Может быть, он хоть как-то защитит тебя от тех хищников, которых ты притащишь в свою постель.

Запахнувшись поплотнее, Шара отвернулась и поспешила скрыться в темноте, жалея лишь о том, что услышала последние слова и даже поняла их смысл.

– Ну, этим уж я тебе точно яйца разобью! – пообещал Трент, выгибаясь, чтобы удержать равновесие.

Брофи рассмеялся.

– Ты для начала не свались!

Трент напрягся, стиснув зубы, отчего губы сжались в тонкую ленточку, и швырнул камень.