Молчаливая ночь - Мэри Хиггинс Кларк

Брайан засунул руки в карманы куртки. Они мерзли, несмотря на надетые на них варежки. Он нетерпеливо смотрел на гигантскую елку, стоящую на другой стороне улицы, на ледяной каток, тоже лежащий на противоположной стороне. И догадался, что в эту минуту мама собиралась сказать, «Хорошо, а теперь давайте посмотрим на елку».

Елка была очень высокой, на ней были такие яркие лампочки, и верхушку венчала большая звезда. Но Брайана это сейчас совершенно не интересовало, равно, как и витрины, которыми они любовались перед этим. Он не хотел слушать играющего на скрипке музыканта, и вообще не имел желания стоять здесь.

Они даром теряли время. Он хотел приехать в больницу и посмотреть, как мама вручает отцу большую медаль Святого Кристофера, спасшую жизнь деда, когда он был солдатом Второй Мировой Войны. Дед носил ее всю войну, и она даже имела отметину в том месте, где в нее попала пуля.

Бабушка упросила мать принести медаль отцу. Кэтрин чуть не рассмеялась, но пообещала, сказав, «О, мама, Кристофер был всего лишь мифом. Он уже давно не считается святым и единственно, кому помог, так это тем, кто продавал его медали людям, прикреплявшим их к приборным доскам».

Бабушка на это ответила, «Кэтрин, твой отец верил, что она помогла ему пройти ужасные бои и испытания, и это главное… Он верил, и я верю тоже. Пожалуйста, передай ее Тому и верь».

Брайан не одобрял поведение матери. Если бабушка верила, что отцу будет лучше, если он получит медаль, значит, мать должна дать ее ему. Он был уверен в бабушкиной правоте.

«…спи в божественном покое». Скрипка перестала играть, и ведущая солистка выставила корзину для денег. Брайан наблюдал, как люди стали бросать в нее монеты и долларовые купюры.

Мама вынула портмоне из сумочки и взяла из него две долларовые бумажки. «Майкл, Брайан, ко мне. Положите деньги в корзину».

Майкл взял свой доллар и стал протискиваться сквозь толпу. Брайан сначала последовал за ним, но вдруг заметил, что кошелек матери не вернулся обратно в сумочку, когда она клала его обратно. И увидел, что тот упал на землю.

Он повернул назад, чтобы поднять его, однако, не успел сделать это, как чья-то рука наклонилась и подхватила кошелек. Брайан заметил, что рука принадлежала худощавой женщине в черном дождевике с волосами, завязанными тугим хвостом.

«Мам»! немедленно позвал он, но тут запели снова, а мать даже не повернула головы. Женщина, схватившая кошелек, стала пробираться сквозь толпу. Инстинктивно, Брайан последовал за ней, боясь потерять ее из виду. Он повернулся, чтобы снова позвать мать, но та запела вместе с другими, «Господь даст вам веселье, джентльмены»… Все пели так громко, что она не могла услышать его.

На мгновенье Брайан заколебался, оглянувшись на мать. Может, ему следует побежать к ней назад? Но тут он подумал о медали, которая должна помочь отцу почувствовать себя лучше. Медаль лежала в кошельке, и он не мог позволить, чтобы ее украли.

Женщина уже заворачивала за угол. Он побежал за ней вдогонку.

Зачем я подняла его? с ужасом думала Кэлли, торопясь попасть на пересечение Сорок восьмой улицы с Мэдисон авеню. Она отменила прежний план прогуляться до Пятой авеню, чтобы отыскать лоточника с куклами. Вместо этого, Кэлли направилась к станции сабвея у Лексингтон авеню. Она знала, что можно гораздо быстрее попасть на Пятьдесят первую улицу по подземке, но кошелек был словно кирпич в кармане, и ей казалось, что куда бы она ни повернула, все с подозрением оглядываются на нее. Большая Центральная Станция будет полна народу. Она решила сесть на метро именно там. Так будет намного безопасней.

Патрульная машина обогнала ее, когда она повернула направо и пересекла улицу. Несмотря на холод, Кэлли покрылась испариной.

Он, возможно, принадлежал той женщине с маленькими мальчиками. Кошелек лежал на земле рядом с ней. В мозгу у Кэлли отразился момент, когда она заметила стройную молодую женщину в розовом демисезонном пальто, так, что могла видеть отороченные мехом рукава. Пальто, очевидно, было дорогим, так же, как и сумочка, перекинутая через плечо, и обувь. Черные волосы, ниспадавшие на воротник, блестели. Она выглядела вполне благополучной, и, кажется, не имела никаких жизненных проблем.

Кэлли подумала, что хотела бы выглядеть, как она. Женщина примерно моего возраста, похожей фигуры и волосы, почти, что одного цвета. Ладно, может быть в следующем году я смогу позволить красивую одежду для Гиги и себя.

Потом она повернула голову, чтобы поймать отблеск сверкающих витрин. Итак, я не видела, что женщина уронила портмоне, подумала она. Но, проходя мимо, почувствовала, что нога натолкнулась на что-то, и, посмотрев вниз, заметила его на тротуаре.

Почему я сразу не спросила, не ее ли он? терзалась Кэлли. Но в то же мгновение вспомнила, как много лет назад бабушка как-то пришла домой смущенная и расстроенная. Она нашла кошелек на улице, открыла его и увидела имя и адрес владельца. Тогда, несмотря на то, что ее мучил артрит, пройдя три квартала, она вернулась назад, чтобы отдать кошелек, и каждый шаг причинял страдания.

Женщина, владелец кошелька, внимательно проверила содержимое и заявила, что пропала одна двадцатидолларовая купюра.

Бабушка была сильно огорчена. «Она фактически обвинила меня в воровстве».

Та же мысль промелькнула у Кэлли в минуту, когда она коснулась портмоне. Допустим, он принадлежит мадам в розовом пальто, и та тоже могла подумать, что Кэлли вытащила его из ее кармана или взяла из него деньги? Предположим, что вызвали полицию? Они обнаружат, что она еще на испытании. Они в любом случае не поверят ей после того, как поверили, когда она дала Джимми деньги и свою машину. Потому что брат сказал ей, что если он немедленно не уберется из города, то его убьет кто-то из банды с другой улицы.

О, боже, ну почему я не оставила кошелек на месте? подумала она. А может, бросить его в ближайший почтовый ящик? Она не могла рисковать. Уж слишком много скрытых полицейских было в центре города во время праздников. Предположим, один из них увидит ее и спросит, что она делает? Нет, надо как можно скорее вернуться домой. Айка заботится о Гиги, как и о собственных внуках, и после закрытия детского сада, приведет ее домой. И вообще, становится поздно.

Я положу кошелек в бандероль, напишу имя, указанное в нем, и позже брошу в любой почтовый ящик, решила Кэлли. Это все, что я могу сделать.

Кэлли дошла до Большой Центральной Станции. Как она и надеялась, там была толпа людей, спешащих во все направления к поездам и вагонам подземки, торопившихся домой к рождественскому столу. Она прошла через главный терминал, и в конце его спустилась по ступенькам к входу на станцию Лексингтон авеню.

Бросив токен в автомат-пропускник, женщина поспешила на Экспресс, идущий до Четырнадцатой улицы, и не заметила, как маленький мальчик, скользнул под турникет и устремился по ее следам.

«Бог даст вам веселье, джентльмены, не позволит вам грустить»… Знакомые слова, казалось, заворожили Кэтрин, напоминая о силах, угрожающих ее счастливой жизни, которая должна была длиться вечно. Том лежал в больнице с лейкемией. Сегодня утром удалили его разросшуюся селезенку в качестве предупреждения против возможного разрыва, и пока слишком рано считать, что у него все будет в порядке. Ее не отпускал страх, что муж умрет, и мысль о жизни без него едва не парализовала ее.