Гонка века. Самая громкая авантюра столетия - Николас Томалин

«Дорогие мама и папа!

Спасибо вам за письмо. У меня отлегло от сердца, когда я узнал, что дома все хорошо. Мне подарили теннисную ракетку – стоящая вещь. Видели когда-нибудь такую?

В последнее время я часто вспоминаю те дни, когда вы наставляли и ругали меня, как вы говорили, за мое бунтарсство. Однако я бунтовал не против вас, а против самого себя. Как я могу отблагодарить вас за все то, чему вы научили меня? Я до сих пор пользуюсь плодами тех фрагментарных знаний, которые вынес из ваших уроков. Жаль, что я не проявлял достаточного рвения к учебе. Сейчас мне так хотелось бы обладать всеми знаниями, которые вы старались мне передать.

Сегодня для индийцев, работающих в администрации, обычное дело забрасывать бумаги в долгий ящик и тянуть время. Надеюсь, морская болезнь не доставит вам особых неудобств, если вы все же решитесь прибыть пароходом. Могу себе преддставить, насколько путешествие самолетом хуже круиза по морю.

До свидания!

«Моя дорогая Флоренс!

Получить от тебя весточку было все равно что пролить на раны целительный бальзам, волшебным образом подействовавший на мой окоченевший, невосприимчивый разум и подавленный дух. Твое письмо заставило меня взять себя в руки и взглянуть в лицо суровой реальности, вместо того чтобы дальше погружаться в пучину депрессии и отчаяния, где я пребывала все это время. Муж сказал: «Теперь у нас есть столовая. Справишься ли ты с домашними делами, если я найду работу? В Индии теперь дела идут из рук вон плохо, и я боюсь, что мои планы сказочно разбогатеть на производстве спортивных товаров не воплотятся в жизнь. Мне просто не получить лицензии на импорт.

Вот уже четыре дня он работает (кем бы вы думали, дорогие Флоренс и Роберт?) грузчиком на кооперативном предприятии – фабрике по производству варенья в Рединге. Я просто сама не своя и больше двух недель боюсь только одного – что однажды он не вернется, но не могу ничего поделать, а только лишь молюсь и молюсь за него, чтобы Бог дал ему здоровья и сил. Он приносит домой 3–5 фунтов в неделю, встает в 6 утра и возвращается в 7 вечера. На фабрику нужно ехать на автобусе, а потом идти минут двадцать пешком. Джону уже 51 год, он приехал в Англию с больным сердцем, да и душа у него порядком измучена. Мы оба надеялись, что ему удастся получить хотя бы место клерка, и теперь просто невыносимо думать о том, что моему мужу приходится осваивать профессию грузчика. Это с его-то умом и способностями, с его честностью, искренностью помыслов, организационным талантом, любовью к людям и даром ладить с окружающими. Под его начальством бывало до ста человек, а теперь он простой работяга в бригаде из шести человек, где ими командует мастер.

Представь только, какая атмосфера царит в доме. Я слишком потрясена, мою грудь будто сковали железными обручами, а голову сжали в тисках. Из-за этого я не могу заниматься делами. К тому же меня все время тошнит (в буквальном смысле). Да и на душе скребут кошки, потому что все в доме нужно ремонтировать, чинить или красить (в особенности на кухне), а мои руки и ноги грызет ревматизм, болят пальцы и запястья. Все, что мне остается делать, просто продолжать жить дальше…

Мы сошлись на том, что, даже если нам не удастся воплотить мечту всей жизни Дональда и устроить его на факультет авиационного машиностроения в Лафборо, мы не сможем просто так забрать сына из колледжа в середине семестра. Он должен будет остаться там до июля следующего года, что бы ни случилось. Я написала Дональду письмо (он приедет домой на Рождество), где сообщила ему эту новость. А он всего лишь ответил мне, что лучше вступит куда-нибудь в нынешнем заведении и получит аттестат, который даст ему возможность выбрать любую специальность в королевских ВВС, так как пойти служить после того, как он сдаст свой выпускной экзамен в колледже Лафборо, – наилучшее решение для него на данный момент.

Бедный мальчик!

Да благословит его Господь!