Империя мертвецов - Кэйкаку Ито

Так спокойно, будто такой порядок и положил Господь.

Нельзя сказать, что к нему вернулась жизнь. Нет, перед нами был труп, который работал по алгоритмам внедренной в него псевдоэссенции. Но все равно! Только что он лежал совершенно бездыханный – и тут вдруг снова обрел способность двигаться. Мне по позвоночнику как будто полоснули ледяным ножом, и вместе с другими студентами я не мог побороть отвращения от этой неестественной картины.

Еще сто лет назад, в конце XVIII века, считалось, что жизнь вернется к мертвым лишь в час Последнего суда. Но теперь это не так. Сразу после смерти покойнику тоже найдется довольно работы.

– Мы внедрили нашему покойнику стандартный многофункциональный Кембриджский движок. Рабочим франкенам, которых используют на производстве, поверх этого алгоритма в соответствии с потребностями записывают дополнительные коды. Например, кучера, дворецкого… И конечно, профессионального рабочего. Встань! – велел Ван Хельсинг, и покойник слез со стола и вытянулся рядом по стойке смирно. – С развитием френологии мы расчертили довольно подробные карты мозга. Новейшие разработки в этой области позволили создать более естественные модели для псевдоэссенций и сделать движения франкенов намного точнее. Хотя, конечно, даже для отдаленного сходства с живыми людьми потребуется еще не меньше века… Иди!

Покойник сделал шаг, и в его походке не было и капли той естественности, что есть у нас. Он двигался неуклюже и слишком сдержанно – словом, походкой франкена. Как будто находился под водой. Губы профессора Ван Хельсинга тронула ироничная усмешка:

– Скоро стукнет сто лет с тех пор, как Франкенштейн оживил своего первого покойника… и вот предел наших достижений! Военные и рабочие франкены заполонили всю Британскую империю от Канады до Индии, но о том, чтобы мертвые начали походить на живых, мы пока можем только мечтать.

– Мне рассказал коллега из Копенгагена, – обратился Сьюард к старшему коллеге так, будто забыл, что в аудитории еще сидят студенты, – будто модели «Глобал Энтрейнмент» с полным контролем конечностей подают большие надежды.

– А, с нелинейным управлением! Слышал о них, говорят, они жутковаты. Больше похожи на живых, но что-то все равно не так… и от этого очень неприятное ощущение.

– Зловещая долина…

Как раз тут, отмеряя конец лекции, прозвучал звонок. Профессора повернулись к нам, и Ван Хельсинг смущенно улыбнулся безмолвным студентам:

– Простите, мы что-то увлеклись собственной беседой. Речь шла о духовно-эссенциальном моделировании высшего класса, пусть Сьюард вам сам об этом в следующий раз расскажет. Для меня было честью выступить перед вами.

Он поклонился, и аудитория разразилась аплодисментами.

– Удивительно, что можно вот так растолкать мертвого! – со счастливой физиогномией выдохнул Уэйкфилд, покидая аудиторию вместе с остальными студентами. Он всем своим видом излучал готовность еще раз взглянуть на оживление трупа. Я убрал записи в саквояж, поправил жилет и тоже собрался уходить, как вдруг…

– А! Ватсон! – окликнули меня. Профессор Сьюард. Я обернулся и обнаружил, что они с Ван Хельсингом оба смотрят на меня.

– Мы с профессором хотели с вами поговорить. После занятий загляните в лабораторию!

II

Мы втроем, я и два профессора, тряслись в четырехместном ландо, пробираясь под пепельным лондонским небом в сторону Риджентс-парка и минуя по пути бесчисленные хэнсомы, кабриолеты, омнибусы, брумы и прочие повозки и экипажи самых разных видов, половиной из которых правили покойники. Современный рынок лондонского труда полон мертвых рук. Наш извозчик, к счастью или несчастью, был живым.

– Простите, но куда мы едем? – спросил я у профессора Сьюарда. Тот какое-то время молчал, будто подбирая слова.

– Ватсон, вы считаете себя патриотом? – наконец спросил он в ответ.

Я мысленно отметил, что с его стороны это удар ниже пояса, но сказал:

– Да. Я служу Ее Величеству.

– Похвально. К слову, я слышал, вы в этом году после окончания медицинского факультета планировали поступить на службу в армию?

– Так и есть. Получив степень, я намереваюсь пройти в Нетли[6] курс полевой хирургии.

– А потом, боюсь, вас отправят в Индию или Афганистан… Но вы, верно, к этому готовы?

– Безусловно, – ответил я, хотя представление об Афганистане имел наисмутнейшее. Когда услышал, что в какой-то азиатской стране началась война, то даже думал записаться добровольцем в солдаты, но зачем я тогда учился? Раз уж избрал для себя путь врача, то разумнее сделаться военным медиком.

Профессор Сьюард кивнул:

– Вы самый ревностный и прилежный из моих студентов. Если бы вы изъявили желание устроиться в большую больницу, я бы с радостью вас рекомендовал. Но ваше патриотическое сердце ведет вас на поле боя. В таком случае для вас есть работа. И никто не справится с этой миссией лучше столь серьезного и влюбленного в Отечество молодого человека, как вы.

– Вы меня заинтриговали.

– Я тоже занят в этом деле, – подмигнул профессор Ван Хельсинг. – Весьма захватывающее! Я уверен, оно окажется вам по зубам.

Наше ландо наконец преодолело Мерилибон и остановилось у старого, обветшалого дома напротив Риджентс-парка. Его серый фасад заметно выделялся среди окружающих зданий. Сбоку от массивной двери висела неприметная медная табличка: «Юниверсал Экспортс».

– Здесь какая-то торговая компания?

– Де-юре – да. Ну, заходите.

Профессор Сьюард открыл перед нами дверь, и я прошел внутрь вслед за Ван Хельсингом. Шаги по мраморному полу отражались гулким эхом. В фойе путь нам преградила регистрационная стойка. Мой преподаватель представился рецепционистке, сказал, что ему назначена встреча с неким мистером М, и протянул свою визитку. Девушка приняла карточку, опустила ее в черный футлярчик, закрыла крышку и поставила в пневматический лифт, захлопнула герметичную дверцу и нажала рычаг. С характерным чпоком визитка улетела наверх.

– Минутку!

Вскоре звук повторился, рецепционистка достала из отсека ответный футляр, вынула оттуда какую-то записку и сказала:

– Вас ожидают. Пожалуйста, пройдите к лифту и поднимайтесь на восьмой этаж.

Оба профессора даже не спросили дорогу и прошли дальше, как будто все давно тут знали. Девушка на стойке, кажется, тоже их помнила, потому что не предложила проводить. Безлюдные коридоры переплетались таким причудливым образом, что я перестал ориентироваться в пространстве. Думаю, непривычным посетителям и впрямь случалось тут заблудиться. А меж тем никто не удосужился повесить на стену какой-нибудь даже самый простенький план.

– Настоящий лабиринт! – поразился я.

Профессор Ван Хельсинг ответил:

– Так и задумывалось!

– Да зачем же?

– Чтобы опознать непрошенных гостей. Согласитесь, человек, который бродит по зданию неуверенно и явно наугад, сразу привлекает внимание. Сама планировка выявляет новых посетителей.

Наконец мы добрались до лифта, потянули рычаг, закрывая за собой дверь, и поднялись на восьмой этаж. Там профессора опять без всякой заминки провели меня через еще одну сеть