Командир - Владимир Поселягин

Двое из пяти красных командиров были настоящими, для правдоподобности. Где их захватили, мне не известно. Остальные — профессиональные диверсанты из полка «Бранденбург», причем с одним — обер-ефрейтором Клаусом Шнитке — Швед был хорошо знаком. План состоял в том, чтоб на глазах у русской разведки сделать вид, что озверевшие от потерь немецкие солдаты собрались казнить захваченных русских командиров на одном из хуторов. Первыми должны были уничтожить настоящих, после чего русская разведка, увидев эти зверства, по предположениям абверовских стратегов, должна была атаковать и отбить остальных пленных. Немцы же при атаке организованно отступают, оставив планшет с удостоверениями, и, отстреливаясь, уходят с минимальными потерями. Но наши и тут преподнесли неприятный сюрприз. Оказалось, что несколько пограничников сумели скрытно попасть в одну из хозяйственных построек. Причем снайперская группа обер-лейтенанта Гауэрта, обеспечивающая огневое прикрытие, их не засекла, и это сыграло решающую роль в бою. Поэтому, когда одного из пленных, старшего лейтенанта-артиллериста, облили бензином, пограничники неожиданно атаковали. Так что внедрение, можно сказать, прошло успешно, если бы не большие потери среди личного состава солдат СС, обеспечивающих спектакль.

— Голиков, дай винтовку посмотреть, — услышал я справа. Повернув голову, увидел здоровенного бойца со шрамом на подбородке, протирающего немецкую снайперку.

— Мал еще, — ответил шрамолицый молодому танкисту в изорванном комбинезоне.

Не узнать эту винтовку я не мог — наградная обер-лейтенанта Гауэрта. Значит, и эта сволочь от наказания не ушла! Шведу он хвастал, что подстрелил более двадцати пяти советских командиров и даже одного генерала…

Но вернемся к проблемам: кроме меня тут еще два диверсанта; и их надо уничтожить, только как?

— Приготовится к движению, — негромко передавали командиры. Бойцы вставали, оправляли гимнастерки, проверяли оружие, поднимали носилки с ранеными. Тут и там раздавались позвякивания и стоны.

— Тихо, не шуметь, выдвигаемся.

— Товарищ капитан, ложитесь на носилки, — попросил Карпов.

— Нет, сержант. Я в норме, только голова немного кружится. Ты лучше положи того бойца с простреленным плечом, у него лицо бледное, вот-вот свалится. Боец, как тебя?

— Красноармеец Кульков, товарищ капитан.

— Ложись на носилки, это приказ.

— Хорошо, товарищ капитан.

Со стороны дороги, куда убежали энкавэдэшник и пограничник, вдруг началась стрельба, хлестко били «Мосинки», трещали немецкие МП, где-то строчил «Максим», ему вторили несколько МГ, хлопали немецкие карабины, но все меньше и меньше. Вот несколько раз отметился ППД. Ну понятное дело, в окружении патронов не найдешь, вот и приходится экономить и пользоваться трофейным оружием. Забухали ручные гранаты… У этого козла Шведа оказался великолепный слух. По крайней мере, мне прекрасно удавалось по звуку различать любой вид оружия.

— Вперед, вперед, не задерживаемся! — разноголосо закричали командиры, и вся масса войск пришла в движение.

Интересно, их тут сколько? Я стал вертеть головой. На глазок прикинул — только на виду никак не меньше двух сотен.

Карпов со своим напарником понесли носилки с Кульковым, а я пристроился за ними, крутя головой почти на триста шестьдесят градусов. Мне стало интересно ВСЕ! Когда еще такое увидишь? Тело Шведа слушалось все лучше и лучше. Пограничник с ППД шел недалеко, не теряя меня из виду.

«Любопытно, а других так же охраняют? И вообще, где они?» — Ответов на эти вопросы пока не было.

Вот показался просвет среди деревьев, выстрелы уже минуту как прекратились. Мы вышли на дорогу.

— Быстрее, быстрее! — махал рукой с ТТ какой-то майор со стрелковыми эмблемами. Я огляделся, лежащий на боку немецкий грузовик, похожий на полуторку, разбитые и горящие машины, несколько бойцов толкали в лес мотоцикл. Везде вповалку тела в немецкой и советской форме. Вот лежит сержант-грузин, сдавив руками горло немецкого унтер-офицера, и в боку сержанта кинжал, зажатый в руке унтера. Тут и там ходили бойцы, склоняясь то над немцем, то над нашим.

«Документы собирают и оружие, — подумал я, — раненых, похоже, уже унесли».

Заметив, что отстаю от Карпова, ускорил шаг. И тут в стороне увидел убитого немецкого офицера с перерубленным пулеметной очередью почти пополам телом. Повернувшись, поспешил к нему. Пистолет на ремне — вот что мне было нужно. Вблизи в нос ударил тяжелый запах крови и разорванных внутренностей. Нисколько не смущаясь, я наклонился и расстегнул ремень с орлом на пряжке. Правда, эту тевтонскую курицу не было видно из-за крови, но я знал, что она там есть. Перевернув тело, освободил ремень и, выпрямившись, наткнулся на взгляд погранца.

Этот взгляд говорил: «Даже не думай!»

Тряхнув головой, я достал парабеллум. С кобуры капала кровь, но пистолет был чистым. Сунув его в карман комбинезона, стал искать запасной магазин. В кармашке кобуры его не было. Пришлось обшаривать покойника. Магазины — целых два, причем оба снаряженные — обнаружились в карманах галифе.

— Товарищ капитан, — позвал погранец, — уходить надо, замыкающие уже идут.

— Да, идем. — И мы бросились догонять наших.

— Карпов, воды не одолжишь? Кровь с кобуры надо смыть. — Мне уже надоело ремень на вытянутых руках нести. К сожалению, водоемы на пути не попадались.

— Вот, товарищ капитан, возьмите мою, — протянул мне фляжку бледный Кульков, — почти полная.

— Спасибо, боец. — Я отошел в сторону. Закончив отмываться, протер сначала руки, потом кобуру носовым платком, найденным в кармане гимнастерки, и застегнул ремень на поясе. Вложив парабеллум в кобуру, поспешил догнать Карпова. Он для меня уже стал почти родным. Погранец шел за мной как привязанный. Да, правду говорят, что человек с оружием становится увереннее. Догнав мои носилки, я вернул пустую фляжку Кулькову:

— Спасибо, боец. Извини, вода закончилась.

— Ничего, товарищ капитан, — слабо улыбнулся тот.

Шагая вслед за бойцами, задумался: обыск покойника не вызвал у меня никаких эмоций, несмотря на кровь и остальное. Мне было безразлично. Я как будто смотрел сквозь призму восприятия Шведа. Я! Которого раз десять должно было вывернуть наизнанку!.. Странно это все! Может, наследие диверсанта? Он-то настоящий мясник…

Ладно, нечего заморачиваться, увидим, что будет дальше.

Километров через пять объявили привал. Бойцы опускали носилки и падали кто где стоял. Этот бросок вымотал и раненых, и тех, кто их нес. Я, отойдя в сторону, стянул сапоги и размотал портянки.

«У-у-у! О-о-о! Как хорошо!» — Легкий ветерок ласкает разгоряченные пальцы ног. Расстелив портянки, оставил их сохнуть. Некоторые бойцы последовали моему примеру. Привалившись спиной к пеньку, я прикрыл глаза и сделал вид, что подремываю. Черт его знает, что делать. Пусть пока все идет своим чередом, а дальше видно будет.