Религиозный сионизм. История и идеология - Дов Шварц

Бунт против авторитета раввинов

Взяв на себя мессианскую роль, сторонники религиозного сионизма волей-неволей вступили в конфликт с ведущими раввинами. За вычетом нескольких чисто индивидуальных случаев, представляется, что целенаправленно и по собственной воле религиозные сионисты не восставали против авторитета раввинов. Бунт рождался из существовавшей ситуации, в рамках которой большинство ведущих знатоков Торы находилось в оппозиции к движению сионизма и решительно его отвергало. Руководители «Мизрахи» признавали, что хорошо понимают: их усилия по возрождению национального очага приведут к разрыву с религиозными наставниками[17]. Они знали, что сионизм требует деятельности первопроходческой и в своем роде политической, которая существующему миру Торы совершенно чужда: деятельности, для которой традиционные студенты иешивы подходят плохо[18]. В этом заключалось важное проявление революционного духа религиозного сионизма. После массы конфликтов и споров вроде разногласий по поводу избирательного права для женщин, которые возникли к концу 1910-х годов, представители «Мизрахи» как в Палестине, так и в диаспоре постепенно выработали позицию, ограничивающую авторитет раввинов. Вопросы подобного рода, заявляли они, лежат в области культуры, а не религии [Kressel 1969: 174][19]; или, как без экивоков сформулировал один из вождей «Мизрахи»: «В вопросах иссур ве-хеттер (“чисто” религиозных вопросах)… мы консультируемся с раввинами, однако в вопросах о том, как устроена жизнь на рынке, они должны идти за ответами к нам»[20]. В качестве примера можно также назвать разногласия по поводу «раздела» (1937): некоторые раввины настаивали на том, что политические вопросы вроде раздела Палестины не являются галахическими[21]. Этот взгляд резко отличается от ныне существующей концепции «Даат Тора» (мнение Торы), которая широко распространена среди ультраортодоксов.

В рамках этого бунта вызов был брошен даже лидерам хасидов: под сомнение был поставлен авторитет адморим (духовных вождей хасидов). На территориях, ранее полностью подконтрольных хасидизму, появились религиозные сионисты и выступили с призывом:

Освободите тех, кто чтит и изучает Тору, из цепей и из-под ярма адморут; адморут ныне лишился как своего изначального содержания, так и своей изначальной сути, согласно которым, в дерзости своей, наложил запрет на землю Израиля и древнееврейский язык; адморут столь далек от мирской жизни, от жизни и чаяний народа, что является лишь инструментом гнева, выкованным горсткой невежественных и безответственных людей[22].

Иуда-Лейб Авида (Злотник) возмущался тем, что «обряд адморут» по-прежнему существует в кругах последователей «Мизрахи»; его тревожило, что некоторые

…завозят этот обряд и в Эрец-Исраэль <…> безусловно, никто не решится заподозрить этих адморим в том, что они бессердечны, жестоки, но мы видим здесь людей, далеких от жизни, которым дела человеческие кажутся чуждыми и странными, которые не ведают о скорбях нашего народа. Настало время объяснить всем харедим, что эти люди, при всем их знании Торы и набожности, не могут указывать жизненный путь всему народу, не могут вести его к возрождению[23].

Даже противники этой точки зрения, считавшие, что можно оставаться приверженцами хасидских лидеров, опираясь при этом в политике на взгляды Нахума Соколова, Хаима Вейцмана и прочих, охотно признавали, что адморим в политике ничего не понимают[24].

Многие выдающиеся мыслители из числа религиозных сионистов приложили немало усилий к тому, чтобы завуалировать бунт против авторитета раввинов. С другой стороны, многие лидеры «Мизрахи», особенно разных фракций внутри движения «Тора ва-авода», решительно отвергали авторитет раввинов в целом и отказывались признавать, что раввинам надлежит слепо повиноваться [Admanit 1977: 352][25].

Случались долгие периоды, когда равнодушие к духовному руководству раввинов действительно становилось фактом. Менахем Цви Кадари, глава в 1943–1946 годах венгерской «Бней – Акивы» и последний ректор Университета Бар-Илана, писал о современном ему положении дел: «Никто не думал, что во главе политического движения должны вставать раввины. Нет ничего плохого в том, что кто-то из его участников достиг вершин в изучении Талмуда: он может и дальше занимать руководящие посты. Но привлекать раввинов извне на ключевые роли в движении нецелесообразно» [Kadari 2003: 351]. Многие и правда утратили надежду на то, что Главный раввинат станет предвестником возрождения Синедриона.

Несмотря на столь неоднородные реакции в различных организациях и местах, революционный аспект представляется практическим следствием трех других. В последние годы положение религиозного сионизма в его противостоянии авторитету раввинов ослабло, многие его лидеры подчинились религиозной дисциплине и ратуют за то, чтобы прислушиваться к мнению раввинов. Однако нельзя игнорировать решение Центрального комитета Национальной религиозной партии от 1998 года не выходить из состава правительства, после того как правительство постановило претворить в жизнь Меморандум Уай-Ривер, хотя их и призывали к этому некоторые раввины, считавшиеся духовными лидерами партии. Что примечательно, раввины тоже взяли на себя роль политических лидеров. Этот процесс, явившийся результатом взаимодействия самых разных факторов, нуждается в междисциплинарном исследовании.

Заключение

Четыре рассмотренных выше аспекта являются основополагающими характеристиками любой революции. Одно из базовых свойств революционной эпохи – всеобъемлющий характер общественных перемен[26]. Этот элемент, который явственно прослеживается во всех основных революциях как на Востоке, так и на Западе, присутствует и в национальных революционных движениях, таких как сионизм в целом и религиозный сионизм в частности. Даже самые сдержанные формулировки, предложенные основателями религиозного сионизма в начале XX века, содержат в себе бескомпромиссную готовность признать глубокие общественно-религиозные изменения, проистекающие из деятельности сионистов. Как уже отмечалось, стремление к переменам и бунтарство проявлялись в самых разных сферах. Соответственно, в рамках религиозного сионизма, безусловно, сформировалось откровенно революционное сознание – и этот факт вступает в противоречие с исключением данного движения из всех центров власти в Ишуве и в молодом Государстве Израиль. Ситуация изменилась в свете новых обстоятельств, сложившихся после Шестидневной войны[27].

Глава вторая

Рабби Рейнес и создание «Мизрахи»

Вступление рабби Ицхака Яакова Рейнеса и других основателей «Мизрахи» в 1902 году во Всемирную сионистскую организацию (ВСО) стало важным историческим рубежом[28]. Впервые в истории ортодоксальная религиозная фракция получила представительство в светской еврейской политической организации. И если в движении «Хибат Цион» религиозные и светские его участники противостояли друг другу, не принимая при этом той или иной политической идентичности, то религиозные евреи из «Мизрахи» провозгласили себя политической организацией светского толка. Рейнес понимал, что предпринял новаторский, судьбоносный шаг, последствий которого он не мог предсказать в точности. Тем не менее анализ его политических и идейных начинаний показывает, что действовал он только тогда, когда не было другого выхода, и занимал четкую политическую позицию, только поняв,