Тосканская графиня - Дайна Джеффрис

– Это был двадцатый год, – добавил он. – С тех пор ты нисколько не изменилась.

– Такая же маленькая? Бледненькая? Вся сморщенная?

– Вовсе нет, – возразил он, и в его глазах заплясали веселые огоньки. – Красивая, как и всегда. Вот я уже почти седой, а ты совсем нет.

Он провел рукой по своей подернутой проседью шевелюре.

– А мне нравится.

– В последнее время ты, кажется, почти не подходишь к мольберту, не то что прежде, да?

– С самого начала войны не писала, а вот теперь снова начала.

Они умолкли, каждый думал о своем. Софии очень хотелось еще поговорить о прежних днях, вспомнить, каким он был тогда, какой была она сама, но подходящие слова не шли на ум. Она пристально наблюдала за ним, но он лишь улыбался, и ей стало любопытно: думают ли они об одном и том же? В наступившей тишине слышно было, как потрескивают в камине дрова, тикают, отсчитывая секунду за секундой, дедушкины часы, и чем дольше длилось молчание, тем больше они отдалялись друг от друга.

– А ты… – проговорил он в конце концов, словно прочитал ее мысли.

– Что такое?

– Да нет, не важно, – сказал он и покачал головой. – Я просто… думал.

– О чем?

– Ну… ты же прекрасно знаешь…

Она неуверенно сморщила лоб. Знает? О чем же?

– О нас с тобой, – сказал он.

– Ах вот оно что… ну да…

Они замолчали, оборвав едва начавшийся разговор, и она надеялась, что они оставят эту скользкую тему. Молчание прервал он.

– София, я давно хотел тебе сказать… понимаешь, я все ждал подходящего момента. Но… на самом деле это не важно, поэтому я просто скажу тебе, в чем дело.

– Продолжай, – сказала она, услышав в собственном голосе тревогу, но всего чуточку.

Тем временем он с отрешенным видом потер подбородок.

– Дело в том, что мне скоро придется уехать, – продолжил он.

Она отстранилась и пересела на обитый ситцем диван напротив, поджав ноги и стараясь не показать виду, как ее ранило это известие.

– Что от этого изменится? Ты ведь и так вечно в отъезде.

Он поморщился:

– Но я же всегда возвращаюсь.

– Хочешь сказать, что на этот раз не вернешься? – спросила она, встревоженная мыслью о том, как она одна станет управляться со всем огромным хозяйством имения.

– Нет, я хочу сказать, что на этот раз меня не будет дольше.

– И намного дольше?

Он кивнул:

– Но я уезжаю не сразу, не прямо сейчас.

– И чем ты будешь там заниматься?

– Да так, ничего серьезного, всякие пустяки. Нет причин беспокоиться.

Его голос прозвучал как-то слишком беззаботно, и она поняла, что он хитрит.

– И все-таки, – настаивала она, – расскажи.

Он вздохнул:

– Не так давно меня попросили передать кое-какую информацию, которая может быть полезной союзникам.

– Но ведь это ужасно опасно, разве нет?

Он выдержал ее взгляд, и она поняла: конечно, это опасно.

– Ты будешь все так же работать в министерстве?

– Разумеется.

Он встал, и она краем глаза увидела, как он достает из кармана небольшой, но толстый коричневый пакет и показывает ей. Кивком головы она велела ему положить пакет на столик.

– Разве ты не хочешь взглянуть, что там? – спросил он.

– Потом.

– Ты будешь здесь в безопасности, в Кастелло? – спросил он, и она отметила в его глазах живое, неприкрытое чувство.

Вопрос его прозвучал серьезно. Он имел в виду высокие стены, их дом, не вполне замок, конечно, но вполне себе особняк в небольшой, укрепленной деревушке, существующей с тринадцатого века, попасть на территорию которой, как, впрочем, и выйти, можно только через арочный проход и стены которой ни один враг не смог преодолеть. До сих пор.

– В безопасности? Мы? Возможно.

«Но только не наши свиньи, – подумала София. – И не индейки, куры, утки, цесарки, кабаны, рогатый скот».

Ее возмущали постоянные хищения на их тридцати двух фермах. Впрочем, думала она, немудрено, что происходят кражи, ведь каждая из ферм находится внизу, далеко за пределами деревни. Легкая добыча.

– В этом году колбасы не будет, – сказала она.

В ее голосе звучала горечь, но ей было все равно.

– Но ты ведь припрятала кое-какие припасы?

– Вот именно, кое-какие, но мяса для нас и для фермеров будет мало. Как по-твоему, почему мы все время питаемся одними кроликами?

Он улыбнулся.

– А что, мне нравится кроличье мясо, – сказал он, пытаясь говорить шутливым тоном.

– Ну что ж, тем лучше.

Она бросила быстрый взгляд на свои руки.

– Что такое? – спросил он.

– Ничего, – ответила она.

Сознавая, что так и не сообщила ему о письме, София переменила тему. В конце концов, возможно, ничего страшного не случится и она будет только рада, что не заставила его лишний раз беспокоиться.

– А что будешь делать со своим членским билетом?

Судорожно вздохнув, Лоренцо бросил на нее огорченный взгляд:

– Ты опять?

Она сразу ощетинилась:

– Но военные действия против союзников прекращены…

Снова наступило молчание, но на этот раз оно длилось недолго.

– Все ведь сейчас уже изменилось, разве не так? – продолжила она.

Он покачал головой из стороны в сторону, словно хотел размять мышцы шеи.

– Все еще очень непросто.

Лоренцо был прав. Здесь они жили в режиме объявленного немцами военного положения, и из соображений безопасности он должен был носить с собой членский билет фашистской партии.

– Все изменилось на юге, на территории, уже занятой союзниками, – добавил он. – Но ты ведь знаешь, почти всю страну захватили нацисты. И ты либо с ними, либо против них, третьего не дано.

– Значит, они продолжают думать, что ты с ними.

София надеялась, что он будет носить с собой членский билет как-нибудь незаметно, не демонстрируя его без особой надобности. Она все понимала. На самом деле понимала. Ему не хотелось об этом говорить. Данная тема являлась больной для них с 1932 года, когда все государственные служащие должны были вступить в фашистскую партию и получить партийные билеты, в противном случае они теряли работу. Понимать-то понимала, но не до конца: ведь Лоренцо в работе не очень нуждался, средств им вполне хватало – они получали доходы и с имения, и с ценных бумаг, в которые были вложены деньги. Но он продолжил службу в Министерстве сельского хозяйства – его поступками руководила страстная любовь к земле. Внимание его привлекла так называемая программа комплексной мелиорации Муссолини, подъем и рекультивация заброшенных или неиспользуемых земель. Стоит только посмотреть на земли Валь-д’Орча, культивированные в результате фантастически смелой реформы, когда Лоренцо занимал пост вице-президента местного консорциума. Безжизненные, покрытые пылью пейзажи здесь преобразились в плодородные поля и цветущие сады, которые стали давать обильные урожаи.