Олигархов надо (ка)лечить - Надежда Волгина

Повернуться получилось, но на это ушли все силы, и он снова едва не потерял сознание. Голова еще долго кружилась, и без того расплывчатые очертания комнаты крутились перед глазами.

Его самолет потерпел крушение. Сам он чудом выжил, и за свое спасение должен благодарить эту злую незнакомку. Все это Савелий отчетливо осознавал, как и помнил все до мельчайших подробностей, кроме той части, как оказался в этом доме. Одного не мог понять — что случилось с самолетом, отчего загорелся двигатель? Но с этим он разберется потом. Сначала нужно все до конца осознать.

— Так! Вколю тебе тройчатку — это собьет жар и усыпит тебя. Еще антибиотик, чтоб заражения крови не заработал. А потом, усни уже, пожалуйста, и позволь мне заняться своими делами.

Он бы ей ответил, если бы позволили силы. Во рту поселилась Сахара, а губы и язык отказывались подчиняться. Да и глаза с трудом получалось держать открытыми. Ладно, если доживет до завтра, то завтра и выскажет ей все. А пока… Черт! Больно-то как! Это не укол, а орудие пыток. Хорошо, если задница не отвалится, а вместе с ней и нога.

— Теперь спи! — накрыла она его снова простыней. — Пока так, укрою потеплее, когда спадет температура…

Она выключила свет в комнате и тихо прикрыла за собой дверь. По воздуху она что ли выплыла — шагов Савелий не разобрал. Но без нее и в темноте было как-то спокойнее. Еще бы задница так не болела.

Засыпая, он вспомнил разговор с начальником охраны.

— До меня дошли слухи, что твоим отцом интересуются теневые личности. Кому-то он перешел дорогу. Не знаешь, кому?

— Понятия не имею. А что за слухи?

— Якобы, увел он у кого-то крупного клиента, подослав к тому своего шпиона.

— Первый раз слышу. У кого?

— Рогожин. Слышал о таком?

— Фамилия знакомая…

— Крупный заводовладелец. Бизнес строил еще в лихие девяностые, на грязных деньгах, как сам понимаешь.

— И что? Он угрожает отцу?

— Пока нет, да и сам Рогожин не будет светиться, но ухо нужно держать востро…

Почему он вспомнил об этом сейчас? Не потому ли, что считал свой самолет Титаником? Да он в него столько денег вкладывал, самые лучшие детали покупал, из-за границы выписывал… Не мог двигатель просто так взять и загореться. Но об этом он тоже подумает завтра.

Натали

Свалился же на ее голову! — с этой мыслью Ната и проснулась, когда из деревни донесся крик самого раннего петуха. Она привыкла вставать с рассветом. А поздней весной и летом особенно любила это дело. Нет ничего лучше теплого солнечного утра, пусть даже солнце пока и едва раскрасило горизонт.

Спала она мало и плохо сегодня. Сначала ждала, когда у Мамонтова спадет жар, потом еще несколько раз вставала и проверяла, не окочурился ли он в ее кровати, которую вынуждена была уступить. Ну не на диване же его размещать. Да и ей же спокойнее, если будет он лежать в спальне, скрытый не только от посторонних глаз, но и от ее тоже. Не станет лишний раз мозолить глаза, ведь гостиная — это то место, где она занимается всем. Его тут только и не хватало! Да и не только тут, а в ее доме вообще. И не только в доме, а и в жизни тоже.

Первым делом, несмотря на злость, она заглянула к больному. От двери ничего рассмотреть не получилось, вынуждена была приблизиться к кровати. Мамонтов спал, закутавшись в одеяло словно в кокон. Наверное, его нешуточно штормило ночью. А сейчас по крупным каплям пота на лбу Ната поняла, что температура спала. Уже хорошо, дело пошло на лад. Ладно, пусть спить пока, хоть и больше всего ей хотелось вколоть антибиотик в его сонную задницу. Но она же не садистка — вот проснется, тогда и вколет со всем пристрастием. А пока нужно заняться завтраком. Каким бы нежеланным этот мужчина не был в ее доме, а кормить его стоит ради себя же хотя бы. Быстрее поправится, быстрее свалит из ее жизни.

Ната поставила вариться курицу и отправилась на огород. Земля уже окончательно просохла, и какое-то время, пока еще было слишком рано, Ната занималась прополкой. Ну а потом отправилась заправлять бульон и варить яйца.

Около девяти она входила в спальню с подносом, неся болезному целительный бульон с отварным яйцом. Он все еще продолжал спать, и Ната ни за что бы не стала его будить, облегчая тем самым жизнь прежде всего себе, если бы не антибиотик, который уже пора было колоть.

Первая мысль была гаркнуть ему прямо на ухо «Рота подъем!» Что б перепугался так, как никогда еще не пугался. Но ее Ната отбросила — выглядело бы это неадекватно, да кто знает, может у него сердце слабое.

Поставив поднос на тумбочку, она немного порассматривала спящего мужчину. Сейчас он разметался на спине и уже не кутался в одеяло. Лицо казалось ей довольно симпатичным, хоть и грубоватым. Черты все были крупные, чисто мужские, скулы широкие и острые. Мощная шея с выступающим кадыком. Широкие плечи… Дальше она не стала анализировать комплекцию мужчины, хоть и видела его вчера полностью обнаженным, когда раздевала и укладывала в постель. Каких ей это стоило трудов, даже вспоминать не хотелось. Да и с этой стороны он ее не интересует. Да он вообще ее не интересует и даже напротив — хочется избавиться от него как можно скорее. Он враг, а врагам в ее доме не место!

— Пора вставать, — прикоснулась она к его плечу.

Веки Мамонтова дрогнули и медленно поднялись. Мутный спросонья взгляд скользнул по комнате и остановился на ней. Мелькнуло узнавание, и сразу же он снова прикрыл глаза.

— Ну я тоже не могу сказать, что рада тебя видеть, — пробормотала Ната, берясь за подушку. — Однако, надо есть. Потом укол… Возиться с тобой мне тут некогда, да и не хочется. Так что, давай-ка для начала устроим тебя полусидя…

Мамонтов снова открыл глаза и дал поднять подушку. А потом проговорил:

— Что я тебе сделал, что ты такая злющая? Или до такой степени не любишь спасать людей?

— Людей я спасаю постоянно, если уж на то пошло, но к тебе это не имеет отношения. И давай не тратить силы и время на болтовню. Ты открываешь рот, а я тебя кормлю!

— Да ты просто черт в юбке, если не хуже, — усмехнулся Мамонтов. — Ладно, не всегда же я буду таким слабым…

Это был намек? Интересно на что? Да как только он окрепнет немного, так сразу же пусть выметается отсюда. А еще лучше сделать это пораньше. Вот сейчас покормит его и займется делом.

— Не горячий? — поднесла она ложку с бульоном к губам Мамонтова.

— А ты разве не мечтаешь ошпарить меня? — с опаской пригубил он ложку.

— Делать мне больше нечего! — фыркнула Ната. — Соли достаточно? — тут же поинтересовалась.

— Нормально, — вяло отозвался мужчина. — Аппетита только нет.

— Значит, ешь без аппетита. Антибиотик нужно делать после еды.