Квантовая теория любви - Дэнни Шейнман

— Вы оба пойдете на вершину? — спросил служащий.

— Я точно нет, — ответила Элени. — Хорошо, если доползу до турбазы, а дальше уж ни ногой.

— Только не рискуйте попусту, — предупредил служащий. — В прошлом году несколько новичков погибло.

Вот они поглощают фруктовый салат с гранолой[3]и медом в симпатичном кафе рядом с гостиницей, настоящий завтрак богов: кусочки ананаса, маракуйи и манго — даже сейчас вкус так и стоит во рту. Еще Элени ела банановый блинчик, обильно политый растопленным шоколадом, и вся перемазалась. Напившись кофе, они вернулись в гостиницу, закинули за плечи свои тяжелые рюкзаки и двинулись на автостанцию.

Вот когда они там появились. С часовым опозданием против намеченного.

Получается, если бы они позавтракали побыстрее, Элени была бы жива?

Значит, автобус тронулся. И что потом?

Никак не вспомнить. Ни одной зацепки.

Наверное, оно и к лучшему.

Хотя память вроде заработала, провалы потихоньку заполняются. Хочет того Лео или нет.

Маленькое обшарпанное здание, в типичном испанском колониальном стиле, для местных, может, и госпиталь, но европейцу сразу вспоминается полузабытое слово «лечебница». Ни оборудования, ни квалифицированного персонала — здесь врачуют только простейшие болезни.

В холле доктор обнимает Лео за плечи.

— Мы должны забрать ее в морг.

— Не надо, прошу вас, я хочу еще побыть с ней, — умоляет Лео.

— Сожалею. Тело здесь держать нельзя. Завтра мне предстоит сделать вскрытие, чтобы определить причину смерти. Дальше решать вам. Из какой вы страны?

— Я — англичанин. Элени — гречанка.

— Советую обратиться за помощью в греческое посольство. — Доктор поворачивается к полицейскому: — Позвони Педро, пусть подгонит «скорую», чтобы отвезти Элени в морг.

Полицейский качает головой:

— Педро на сегодня уже закончил. Раньше понедельника не появится.

— Попроси Карлоса. Воспользуемся его грузовиком. — Доктор вздыхает. На лице у него покорность судьбе. — Простите, сеньор. Городок у нас маленький. «Скорая помощь» всего одна, и водитель трудится на общественных началах. По выходным не работает.

Ну и дыра, думает Лео.

— Пока ее не забрали, можно мне посидеть с ней?

— Видать, вы очень любили ее, сеньор. Такая жалость. Меня зовут доктор Хорхе Санчес, обращайтесь ко мне в любое время. Сделаю все, что смогу. А сейчас ступайте. Увидимся, когда подъедет Карлос.

Доктор вручает Лео рюкзаки, сжимает руку и подталкивает к двери.

За дверью лежит Элени.

И никого с ней рядом нет.

В ее лице что-то изменилось. Оно застыло, будто душа окончательно покинула это тело. Целуя ее, он вбирает в себя холод ее губ. Он растирает ей руки, чтобы хоть немножко согреть. Но она словно ледяная глыба. Под кожей налились синевой жилки, по которым больше не течет кровь. Вывихнутая рука нелепо изогнута.

Это же такая боль, когда кость выходит из сустава. Она, наверное, и сейчас ее чувствует. Лео пытается вправить руку или хотя бы выпрямить. Но мышцы покойной застыли, не слушаются, и у него ничего не получается.

— Бедная моя. Тебе хоть не очень больно было? — шепчет Лео, укладывая правую руку Элени ей на живот. Длинные черные локоны такие мягкие на ощупь. Слезы стекают у него по щекам и капают на ее лицо.

Скрипит дверь. Входит медсестра.

— Уйдите, прошу вас. Оставьте меня с ней наедине.

Сестра бормочет извинения, резко поворачивается и исчезает.

Лео всегда знал, когда она в добром расположении духа (а хорошее настроение редко покидало ее). Если она мурлыкала, напевала, фыркала, да просто шлепала губами, значит, на душе у нее было радостно. И неважно, чем Элени занималась: ехала на велосипеде, принимала ванну, готовила еду, — она звучала. Кого-то это, наверное, выводило бы из себя, но Лео приходил в восторг. Только грусть заставляла ее смолкнуть. Как-то она замолчала на целую неделю, и для Лео наступившая тишина оказалась невыносимой. Уже почти год они были вместе, и вдруг Элени позвонил бывший ее парень и сообщил, что анализ на ВИЧ у него дал положительный результат, следовательно, ей тоже надо провериться. Она бросилась в университетскую клинику и целых семь нескончаемых дней, пока ждала результатов, была необычайно молчалива. А потом снова запела.

Теперь ее голос умолк навсегда. В палате тихо-тихо. И эта тишина будет теперь для Лео вечным спутником. Он опускается на стул и прислушивается. Ни единого звука. Какое-то мгновение Лео словно видит сверху самого себя и безжизненное тело Элени рядом. Их обступает безмолвие и неподвижность. Воздух сжижается. Лео впитывает в себя тишину, его сердце бьется медленно, он едва дышит. Мир вокруг сворачивается в булавочную головку, слезы на глазах высыхают, горе будто отступает. Лео застывает на своем стуле.

И тут раздается голос.

Это Элени.

— Живи, — говорит она.

Что это?

— Живи, — слышится опять.

Никогда прежде ему не доводилось внимать ангелам.

Почему он, аспирант-биолог, убежденный материалист, бывший председатель университетского Дарвиновского общества, считающий метафизику шарлатанством и далекий от какой бы то ни было религиозности, не отвергает с порога потустороннее явление?

— Живи, — мягко повторяет голос.

Разве можно улавливать сигналы из загробного мира? Да и есть ли этот загробный мир? Нет, все-таки должно найтись какое-то разумное объяснение. Хотя он все отчетливо слышал. И все бы отдал, только бы Элени была рядом.

Ведь это она говорит с ним?

— Хорошо, — тихо произносит Лео. — Я буду жить, если ты хочешь.

Неожиданно Лео замечает санитара. Когда тот вошел и сколько времени находится здесь? Санитар движется мягко и бесшумно. Так падает снег. Так садится на лист бабочка. Не глядя на Лео, он возится с рюкзаками, протирает их мокрой тряпкой. Они вымазаны чем-то липким. Ах да, ведь у них была с собой банка меда. Похоже, разбилась.

Санитар молчит, но Лео почему-то хорошо в его присутствии. Он такой скромный, деликатный. Даже хочется ему помочь. Лео опускается на колени и расстегивает рюкзак, чтобы можно было вытащить осколки.

— Как вас зовут? — спрашивает Лео.

Санитар — маленький человек с индейскими чертами лица — смотрит Лео в глаза и слегка улыбается.

— Хосе.

— Спасибо, Хосе.

Из кармана рюкзака Лео вытаскивает перемазанный медом дневник. Элени делала в нем записи каждый вечер. Лео хорошо знакома потрепанная обложка и страницы с загнутыми уголками, хотя он никогда не заглядывал внутрь. Он пытается разлепить листы, но блокнот сам собой раскрывается посередине. Не понимая слов, Лео читает то, что ему подсунул дневник, скользит взглядом по выписанным Элени буквам, проваливаясь в каждое «u» и «v», скатываясь по наклонным «у», оглаживая каждое «о», взбираясь на гордые «k» и «t», отталкиваясь от «i», стукаясь о «n» и припадая к «m». В ее гласных — чувственность, в согласных — страсть, в завитушках почерка таятся изгибы ее тела. Потихоньку буквы складываются в слова, и Лео начинает постигать смысл написанного.