Дмитрий Донской - Николай Борисов

Проникновение в древнерусские тексты отчасти напоминает проникновение в древнерусскую живопись: от первоначального шока — к постепенному узнаванию, от узнавания — к пониманию, от понимания — к восхищению. Стремясь облегчить читателю этот путь, мы при необходимости даем в скобках перевод уже забытого древнерусского слова на современный язык.

Профессиональный взгляд на историю основан на трех «китах»: источниках, историографии и проблемном подходе. Что касается историографии вопроса, то здесь следует отметить одно удивительное обстоятельство. Существует огромное количество исследовательских работ, посвященных «эпохе Куликовской битвы» и «памятникам Куликовского цикла» (137, 15). Один только их перечень может составить толстую книгу. Помимо научных трудов, имеется также целый ряд литературных произведений, посвященных Дмитрию Донскому и Куликовской битве. Классикой историко-биографического жанра стала книга о Дмитрии Донском писателя Ю. М. Лощица, выходившая ранее в серии «Жизнь замечательных людей». Однако среди этого изобилия литературы нет ни одной обстоятельной научной биографии князя. Редкие юбилейные статьи мало меняют общую картину. Жанр исторического портрета вообще не пользуется вниманием в нашей исторической науке. (О причинах этого явления нужно говорить особо.) А между тем это своего рода долг историка перед прошлым и настоящим, который мы и хотим исполнить настоящей книгой в отношении одного из великих строителей России.

Следуя законам научного цеха, мы приводим ссылки на источники и труды исследователей, результатами которых мы пользуемся. Принятая нами система сносок состоит из двух цифр, помещенных в круглых скобках. Первая цифра — номер данной книги или статьи в списке источников и литературы в конце книги, вторая цифра — номер страницы.

Деятельность любого правителя можно правильно оценить, только учитывая тот компендиум проблем и способов их решения, который он получил от своих ближайших предшественников, те верования и предрассудки, с которыми ему приходилось считаться и которые он сам в той или иной мере разделял. Очень многое зависит и от того духовного наследства, которое правитель получил от своих родителей и близких родственников. Они — наши первые и главные учителя. Любая историческая биография начинается с рассказа о родителях героя. Мы не станем отступать от этой традиции. Но по необходимости рассказ этот будет довольно кратким.

Отец Дмитрия великий князь Московский Иван Иванович оставил этот мир 13 ноября 1359 года, когда старшему сыну исполнилось девять лет. В этом возрасте Дмитрий едва ли мог усвоить какие-то серьезные наставления. Но образ отца жил в рассказах бояр и слуг, в лаконичных известиях московских летописцев, а главное — в глубоком колодце генетической памяти, из которого мы черпаем гораздо больше, чем принято думать.

Историки часто повторяют мнение о бездарности и безвольности второго сына Ивана Калиты. В обоснование такой оценки обычно приводят темную историю с убийством московского тысяцкого Алексея Петровича Хвоста и отъездом некоторых московских бояр в Рязань. Ниже мы подробнее расскажем об этих событиях, подлинный смысл которых и роль в них князя Ивана остаются исторической загадкой.

Умевший молчать и ждать, Иван Красный не был заурядной посредственностью. Ему суждена была особая судьба. В этом убеждали всех окружающих и его самого явные знаки небес.

В эпоху, когда поиски тайного смысла любого события были всеобщим увлечением, когда самые просвещенные европейские государи любили слушать предсказателей и чернокнижников, день рождения считался своего рода кодом, с помощью которого можно узнать о призвании человека, о его грядущей судьбе. Астрологи искали ответы в расположении звезд. Монахи проклинали астрологов, но при этом предлагали собственные ключи к тайне будущего. Точкой отсчета служило представление о том, что каждый день года имеет не только своего ангела-хранителя, но и особый сакральный смысл, безусловно, таким «тайным знанием» увлекались и при московском дворе.

Иван родился в воскресенье, 30 марта 1326 года. Этот день недели был посвящен самому Спасителю.

В 1326 году Пасху праздновали 23 марта. Таким образом, на 30 марта приходилась Антипасха или, иначе говоря, Фомино воскресенье. В этот день в 1326 году церковь вспоминала «уверение Фомы» — явление Христа после распятия и воскресения своим ученикам. Спаситель велел недоверчивому апостолу Фоме вложить персты в его раны, чтобы убедиться в реальности происходящего. Праздничные богослужения Антипасхи являлись как бы прощанием с Пасхой и были полны воспоминаний о главном событии Священного Писания.

Антипасху в народе называли Красной горкой. Это был любимый день для свадеб и весенних праздничных гуляний. И не отсюда ли прозвище родившегося в этот день князя Ивана?

Итак, Иван Красный появился на свет под звон праздничных колоколов и пение пасхального тропаря «Христос воскресе из мертвых…». В благочестивом семействе Ивана Калиты уже одно это совпадение, несомненно, сочли промыслительным, предсказывающим особый путь для сына.

Но были знаки и более впечатляющие. Согласно тогдашним представлениям, именно в этот день был распят Иисус Христос.

«И распяша его (Иисуса. — Н. Б.) в лето 5535, месяца марта 30, в час дни» (43, 4).

Помимо воспоминаний об Иисусе Христе дата рождения Ивана имела еще одну грань. Именно в этот день, 30 марта, церковь вспоминала знаменитого древнего подвижника Иоанна Синайского. Отшельник и аскет, живший в VI веке, Иоанн Синайский был автором знаменитой «Лествицы» — обширного трактата, посвященного восхождению монаха по лестнице («лествице») добродетелей. Это была настольная книга не только монахов, но также образованных и благочестивых мирян.

Полагают, что именно этого святого считал своим небесным покровителем Иван Калита. Московский князь в 1329 году выстроил в Кремле каменный храм, посвященный Иоанну Лествичнику.

Сохранившиеся в летописях даты некоторых событий времен Ивана Калиты свидетельствуют о том, что «основатель могущества Москвы» был большим знатоком церковной символики. Любое календарное совпадение он наполнял глубоким смыслом. Исходя из этого, можно полагать, что Калита с особой теплотой относился к своему второму сыну, предвидел его особое предназначение. Вероятно, он говорил об этом с сыном.

К сожалению, очень мало известно о матери князя Дмитрия и всей родне по материнской линии. Заметим, что «женская» история ранней Москвы практически отсутствует в источниках. Последнее время историки пытаются заполнить этот пробел. Однако состояние источников делает любые построения в этой области весьма шаткими.

А между тем в средневековой Руси (как и в Золотой Орде) женщины играли самостоятельную роль. Они пользовались всеми имущественными правами. Достаточно сказать, что женщина приносила в дом мужа приданое, которое считалось ее собственностью и в случае развода возвращалось ее родителям.