Brainiac. Удивительные приключения в мире интеллектуальных игр - Кен Дженнингс

Написание вопросов — отдельное искусство. Автор уделяет ему немало внимания. Но, естественно, вопросы американского и отечественного стиля требуют совершенно разных навыков. Кстати, переводчик книги — один из известнейших в ИИ авторов и редакторов вопросов, много лет участвовавший в подготовке пакетов вопросов для СИ (а заодно — игрок одной из сильнейших в мире команд ЧГК; игровой опыт переводчика виден и по употреблению терминов, популярных в отечественных ИИ).

Полагаю, отличие стилей игр, популярных в Соединенных Государствах Америки (и странах, подражающих американской культуре) и Союзе Советских Социалистических Республик (и странах, унаследовавших советскую культуру), отражает глубокое различие в массовом представлении об уме. У нас это прежде всего способность быстро ориентироваться в незнакомых обстоятельствах, а у них — насколько я могу судить по фильмам и книгам, поскольку сам в СГА отродясь не бывал и с их уроженцами живьем не знакомился, — прежде всего умение быстро справляться с задачами, возникшими в привычной повседневной (и поэтому хорошо знакомой) деятельности. То же, что мы называем умом, у них чаще всего именуется хитростью или сообразительностью.

Само это различие, скорее всего, порождено громадной разницей плотности населения в России (на протяжении всей ее истории, включая времена, когда она именовалась Союзом Советских Социалистических Республик) и Западной Европе (чью культуру СГА в основном унаследовали и развили до логического предела). В западноевропейской скученности можно довольно быстро найти специалиста по любой задаче, решенной уже хотя бы единожды. На наших же просторах зачастую проще разобраться в задаче самому, чем искать даже готовое решение.

Разница между Jeopardy! и «Своей игрой» отражает и фундаментальное различие методов обучения, принятых в наших странах (по крайней мере в то время, когда я сам еще учился). Наша система образования выкристаллизовалась в нескольких государствах Германии в середине XIX века, а до совершенства доведена в СССР к середине XX века. Она законоцентрична: рассматривает весь мир как порождение немногих фундаментальных закономерностей, а многообразие мира — как результат взаимодействия этих закономерностей. Соответственно, и задача образования — изучение закономерностей, умение понимать их, навык выведения следствий из закономерностей и их взаимодействий. Американское же образование — в тех пределах, в каких описано доступными мне источниками, — фактоцентрично: воспринимает мир как совокупность разрозненных фактов (или в лучшем случае простейших правил) без попыток уловить взаимосвязи между ними. Задача такого образования — заучивание максимального числа фактов. Порой учителя пресекают на корню даже саму мысль о существовании закономерностей.

Это различие отражается, в частности, на взаимоотношениях самих школьников. Насколько я могу судить и по воспоминаниям автора, и по американским фильмам, к тамошним хорошим ученикам одноклассники относятся куда хуже, нежели в отечественной школе (по крайней мере тех лет, когда там учились и я, и мои вдвое-втрое менее древние знакомые). Возможно, как раз потому, что там лучше учатся не столько умницы, сколько зубрилы — а к приверженцам однообразного бездумного труда всегда и везде относятся в лучшем случае снисходительно.

Автор и многие люди, встреченные им в мире викторин, пытаются уловить закономерности (или хотя бы совпадения), вытекающие из встреченных ими фактов или позволяющие легче запоминать эти факты. Но все же их мир в целом фактоцентричен — похоже, в связи с вырастившей их системой образования.

Отсюда же и отмеченное автором непонимание: чем занимаются в других профессиях. Наличие общего представления о закономерностях позволяет в самых общих чертах разбираться в любых занятиях (хотя этим зачастую злоупотребляют: как говорится, все знают, как играть в футбол и управлять государством). Фактоцентризм же принципиально ограничивает поле зрения только уже выученными фактами.

Законоцентризм глубоко впитан во всю нашу культуру. Недаром игра Trivial Pursuit, в целом сочувственно описанная автором, не стала популярна в нашей стране, даже невзирая на мощную раскрутку (через телевизионную версию) в начале 1990-х.

К сожалению, уже добрую четверть века мы тянем к себе из-за рубежа все худшее, что можем там найти. Вот и среднее образование у нас пытаются подогнать под американский формат (а высшее — под западноевропейский, тоже стремительно деградирующий в сторону фактоцентризма). Надеюсь, эта книга покажет лицам, принимающим решения, сколь далеко зазубривание разрозненных фактов от жизни и задач, в ней возникающих. А опыт отечественных интеллектуальных игр подскажет, как сделать законоцентричное образование не просто полезным, но еще и увлекательным.

Анатолий Вассерман, публицист, политический консультант, гроссмейстер телепередачи «Своя игра»

Книга про тривию, возможно, грешит тем же недостатком, что и музыкальная рецензия или практическое руководство по сексу: она никогда не доставит читателю столько же удовольствия, сколько предмет, который описывает.

Понимая это, я постарался рассыпать вопросы по страницам этой книги так, чтобы в меру продвинутый читатель мог играть сам с собою по ходу чтения. Каждая глава включает в себя десять вопросов (кроме главы 7, посвященной искусству написания тривии, — вопросов в ней больше — и последней главы-эпилога, которая вовсе не содержит вопросов). Ответы помещены в сноски.

Я постарался сделать так, чтобы вопросы обслуживали книгу, а не наоборот. Каждый из 170 вопросов, которые вы здесь найдете, занимает определенную нишу в повествовании. Такие вопросы, как «Что общего в браках Эйнштейна, Дарвина, Эдгара По, Герберта Уэллса и королевы Виктории?»[1], или «Какая компания в феврале 2004 года обратилась к пользователям с опровержением текста хита группы OutKast под названием Hey Ya’?»[2], или «Какие части нашего тела соединяет желобок, носящий латинское название philtrum?»[3], являют собой великолепный образец викторинного творчества, но будут явно лишними в рассматриваемом нами контексте.

Поскольку бóльшая часть книги крутится вокруг моего появления в 2004 году в телевизионной викторине Jeopardy! считаю целесообразным кратко объяснить (или напомнить) читателям правила этой игры.

Jeopardy! — игра в вопросы и ответы, в которой трое игроков состязаются за звание эрудита с легким оттенком академичности. «Фишка» игры состоит в том, что вопросы и ответы синтаксически перевернуты. Вместо вопроса «Кто из американских президентов вступил в брак не до, а после избрания?» и ожидаемого ответа «Гровер Кливленд» ведущий Алекс Требек подает информацию в таком ключе: «Это единственный американский президент, который вступил в брак не до, а после избрания», и ожидает ответ в вопросительной форме: «Кто такой Гровер Кливленд?» Игроки, забывшие неудобную приставку «Кто такой…?», рискуют тем, что их ответы будут признаны неверными.