Шанталь. Ход королевы - Ирада Нури

– Скучать? Как странно. Разве можно скучать по человеку, все время находящемуся рядом с тобой? Ты что-то недоговариваешь…

– Прости, любовь моя, – усталость и сожаление сквозили в каждом слове Патриса, который наконец-то решился посмотреть мне в глаза, – но тебе придется остаться на борту. Дело в том, что каждый капитан, получающий убежище и помощь на Тахмиле, обязан подчиняться кодексу – общему своду законов, согласно которому все добытое, включая живую силу, делится между всеми «братьями» – пиратами. Любой имеет право взять то, что ему приглянулось. Представляешь, что будет, окажись ты на берегу? Я не смогу защитить тебя от своры алчущих дикарей, месяцами не видевших нормальных женщин. Тем более таких, как ты…

Я понимала, что он имеет в виду. К сожалению, мне слишком часто приходилось сталкиваться с подобным поведением мужчин независимо от того, были ли они обитателями парижского дна или же занимали роскошные покои в королевском дворце. Всюду было одно и то же: грязные похотливые взгляды, желание обладать и подчинять. Женщины были разменной монетой, никто не принимал их за людей, продавая и обменивая, как любой другой неодушевленный товар.

Да, Патрис был прав, и на этот раз спорить с ним я не собиралась. «Смерч» нуждался в новой оснастке и более детальном ремонте, который мог получить только здесь. Нужно лишь набраться терпения и не высовывать носа из каюты, пока корабль будет стоять на якоре возле клочка земли, собравшего в одном месте самых отъявленных бандитов Старого и Нового Cвета.

Положив ладони поверх обнимающих меня рук, я повернулась к мужчине лицом и, прижавшись к широкой груди щекой, успокаивающе прошептала:

– Я понимаю. Не беспокойся, иди. Обещаю, что буду паинькой и не сделаю ничего такого, что бы могло подставить тебя под удар.

Со вздохом облегчения он привлек меня к себе и, опираясь подбородком мне в макушку, ответил:

– Зная тебя, я был уверен, что ты тут же начнешь спорить. Спасибо, любовь моя. Это лишь на пару недель, не больше. Даю слово…

Не смогу точно сказать, сколько времени мы так простояли, делясь теплом тел и стуком сердец, бьющихся в унисон, но вскоре поскребывание в дверь и извиняющийся голос помощника, сообщивший, что наверху требуется присутствие капитана, вернули нас на землю.

Ах, если бы знать тогда обо всем, что произойдет следом, мы бы спешно развернули судно и уплыли без оглядки так далеко, как это только было возможным. Но на радость негоднице-судьбе, злорадно потирающей ладони, глядя на нас сверху, мы даже не подозревали, что любовь, так неожиданно появившаяся и расцветшая между нами находится, под угрозой и это единение наших душ и тел, возможно, было последним…

* * *

Образовавшийся в результате извержения подводного вулкана Тахмиль, о котором было столько разговоров, представлял собой не один, а целую группу разных по размеру островов, самый крупный из которых находился в центре, защищенный со всех сторон более мелкими, состоящими в основном из вулканических массивов и горных кряжей. Благодаря такому выгодному расположению его и облюбовало западное средиземноморское «братство» после того, как вынуждено было спасаться бегством из прежнего убежища, по которому несколько лет назад объединенными коалиционными силами, в которых, кстати говоря, не последнюю роль сыграла Франция, был нанесен мощный удар, уничтоживший многовековой оплот.

Построив практически на отвесных скалах отлично укрепленную извне цитадель, с круговым обзором на многие морские мили вокруг, пираты сделали ее реально неуязвимой. Единственный путь к крепости представлял собой узкую, извилистую тропу, которая превосходно простреливалась из крепости, а восемь установленных вдоль нее орудий могли картечью отразить любую попытку приблизиться к ее массивным, обитым железом воротам.

Крутые, обрывистые берега Тахмиля почти сплошь изрезанные отвесными пропастями шириной от одного-двух до двадцати-тридцати метров, полностью исключали любую возможность подойти к островам незаметно тем, кто не знал тайных ходов и лазеек, призванных служить на тот случай, если обитателям придется в срочном порядке спасаться бегством. Хотя и на этот случай у пиратов на руках был козырь в виде надежной внутренней бухты, способной вместить сотню кораблей, готовых в любой момент дать смертельный бой целому свету. Два узких хода, ведущие в эту гавань, на случай вторжения перегораживались массивными цепями, регулируемыми специально установленными в крепости механизмами, что также превращало любую попытку захватить гнездо пиратов в полное ничто.

Аккуратно лавируя между многочисленными ловушками в виде подводных скал, со всех сторон окружающими главный остров, «Смерч» после обмена сигналами вошел в укрытую от посторонних глаз гавань и бросил якорь чуть поодаль стоящих тут же трех десятков кораблей. Две груженные доверху добытыми трофеями лодки вместе с капитаном и частью команды отделились от судна и пристали к неширокой полоске песчаного пляжа, где их уже ожидал отряд высланных навстречу из крепости людей.

Команде «Смерча» было чем гордиться: не каждый «джентльмен удачи» мог похвастаться столь знатным уловом, и Патрис с удовольствием поглядел бы на лица членов пиратского совета при виде захваченных сокровищ, но вынужден был немного задержаться. Причиной оказалась записка, незаметно переданная ему одним из встречающих. Сославшись на внезапно возникшее срочное дело, капитан отправил своих людей вперед и, как только они отошли на довольно приличное расстояние, торопливо развернул жегший руку клочок бумаги, на котором едва разборчивыми корявыми буквами было нацарапано несколько слов: «Будь осторожен в выборе стороны. Пощады не будет».

В горле пересохло, что-то в груди болезненно сжалось. Заговор против «короля» был уже сам по себе делом немыслимым, небывалым, и тем, кто решил рискнуть собственной шеей и подставить не только себя, но и остальных, кто ни сном ни духом не ведал о том, какая гроза разразится в скором времени, следовало бы крепко подумать, прежде чем делать какие-то шаги. Рыжий Ангус, вот уже больше восьми лет единолично правящий западным братством, отличался не только медвежьей силой, но и почти такой же злопамятностью. Он ни за что не простит предателей.

Желая разобраться в происходящем до того, как встретится лицом к лицу с крайне подозрительным шотландцем, Патрис отправился в обход на другую сторону острова в поисках того, кто мог бы пролить каплю света на всю эту темную историю.

Сын баска и еврейки Фэйзил Бут, чье имя было известно не менее, чем имя «короля», а вот внушало ужас побольше, чем Рыжего Ангуса, был, пожалуй, самой загадочной фигурой на острове, добровольно встречаться с которой рискнул бы только сумасшедший. Будучи хозяином игорного дома, двух борделей и нескольких питейных лавок на Тахмиле, он знал всё и обо всем. Подобно гигантскому пауку, он искусно плел паутину тайн и интриг, в которую наивно попадались те, кто имел глупость довериться этому безобидному с виду человеку. Благодаря крепкому спиртному и продажным девицам, умеющим развязывать языки, он был кладезем бесценной информации и не брезговал торговать ею в собственных целях, держа в своих цепких щупальцах сотни, а то и тысячи душ, попавшихся в умело расставленные сети.