Сломленные - Мартина Коул

— Блажен, кто верует. А я считаю, что она дрянь. Ее ребятам было бы лучше без нее. Она наркоманка со стажем, и она подвергает детей опасности. В ее квартире такая вонь…

— Но ты не можешь бросать людей в тюрьму только из-за грязи в их квартире. — с раздражением заметила Джоанна.

— В ее квартире стоит вонь, дети бегают в лохмотьях. Когда мы приходим, она либо лежит в кровати, либо только что встала. У ее детей кошмарная жизнь, — стоял на своем Блэк.

Роберт Бейтман тяжело вздохнул:

— Ты сегодня много болтаешь. Не с той ноги встал, что ли?

В коридоре раздался стук каблучков, и все повернулись к детективу-инспектору Кейт Берроуз, которая лукаво поинтересовалась:

— Итак, какой счет?

Она зажмурилась, когда опекун и полицейские заговорили разом. Подняв руки, чтобы успокоить их, она твердо сказала:

— Ради бога, по очереди!

Они сердито уставились на нее. Кейт вздохнула. Каково утро, таков будет и день, а утро выдалось не из лучших.

Патрик Келли огляделся и вздохнул, заметив, что посетители бара посматривают на него с интересом — слишком уж отрешенный был у него вид. Пил он при этом только минеральную воду.

Выглядел он очень импозантно, хотя сам никогда не думал о собственной внешности. Его темные волосы были хорошо подстрижены и ухожены, легкая седина добавляла внешности благородства, а глубоко посаженные живые глаза, правильные черты лица, рост выше среднего заставляли женщин замирать от волнения.

Допив минеральную воду, Келли подозвал официанта и заказал большую порцию шотландского виски, затем достал мобильник и набрал номер.

Две женщины, сидевшие рядом, следили за красивым мужчиной и слышали, как он прорычал кому-то в телефон: «Это Патрик Келли. Ты, Микки, все испортил».

Официант поставил перед ним виски и ведерко со льдом.

— Принеси мне бутерброд с ветчиной и газету, — буркнул Келли. Юноша кивнул и ушел.

Одна из женщин, маленькая, рыженькая, с искусственным загаром, поинтересовалась:

— Как вам удается получить тут сандвич с ветчиной? Мы не можем.

Патрик Келли ответил, даже не взглянув на нее:

— Очень просто, дорогая. Этот бар принадлежит мне.

Женщина удивленно подняла брови и переглянулась с подругой. Они возобновили разговор, но между тем продолжали наблюдать за Патриком Келли, который тут же забыл об их существовании. Поглощая с волчьим аппетитом сандвич, он пожалел, что с ним нет его Кейт. Она действовала на него успокаивающе. Хотя даже Кейт вряд ли удастся успокоить его после случившегося в это утро.

Рыженькая еще раз попыталась привлечь его внимание:

— Вы каждый день здесь обедаете?

В ее голосе слышалось обещание. Он долго смотрел на нее невидящим взором, а потом внезапно встал и покинул бар.

Рыженькая пожала плечами и заметила, видя недоуменное выражение лица подруги:

— А все-таки стоило попытаться.

Они засмеялись, чтобы скрыть свое замешательство.

Регина подняла глаза на Кейт Берроуз и медленно покачала головой:

— Я никогда бы этого не сделала. Я признаю, что могу отшлепать их иногда, но я никогда не причиню вреда моим детям, особенно Джемми.

— Два человека видели тебя там рано утром.

— Они могут говорить, что им вздумается, но я была дома, в постели с моим парнем.

Кейт Берроуз пристально посмотрела на девицу.

— Это был тот же парень, которого ты встретила два дня назад в местной забегаловке? — Она подняла руку, чтобы ее не прерывали. — Его зовут Мило или что-то в этом роде. Вчера вы вместе приняли дозу наркотика и отключились до утра.

Регина кивнула:

— Да, его надолго развозит.

Кейт взглянула на красивого мужчину рядом с Региной:

— А вы и есть социальный работник?

Роберт Бейтман чуть улыбнулся:

— Да. Я верю ей, мисс Берроуз.

— Давайте сделаем перерыв и выпьем по чашечке чаю, хорошо?

Кейт вышла из маленькой комнаты для посетителей, Бейтман последовал за ней. До столовой они шли молча.

— Я знаю, все это выглядит подозрительно, но она ничего такого не делала со своим ребенком. Она никогда бы не смогла, — сказал Роберт, когда они сели за столик. — Иногда она дает им валиум, чтобы они спали и она могла уйти работать. Меня и вас шокирует пичканье детей снотворными. Но она считает это просто предосторожностью, чтобы дети не проснулись, не стали бродить по дому и не устроили бы пожар. Она по-своему заботится о них, понимаете?

Кейт покачала головой:

— Нет, не понимаю. «Ко всему прочему она дает детям таблетки» — это вы хотите мне сказать?

Роберт кивнул и продолжил:

— Вы, мисс Берроуз, смотрите на ее поведение с точки зрения нормального человека, а Регина ненормальная. Она обычная наркоманка. Ее жизнь — это хаос. Сплошной хаос. Она сталкивается то с одной большой бедой, то с другой. Но — и это большое «но» — она любит своих ребят. Ее старшая. Микаэла, уже помогает матери: заботится о младших, ходит за покупками… Дети любят мать, а в данной ситуации мы прежде всего должны подумать о детях.

Кейт сухо ответила:

— Я только о них и думаю, и чем скорее они начнут жить отдельно от матери, тем лучше.

Социальный работник закрыл глаза и тяжело вздохнул:

— Хорошо, допустим, они попадут в заботливые руки. Но разделите их, и они станут несчастными. Не судите о других по своей мерке, мисс Берроуз. Из этого ничего хорошего не получается.

Он пытливо посмотрел ей в глаза, но она отвернулась.

— Я сожалею, мистер Бейтман. Ценю ваши старания помочь клиенту, но, откровенно говоря, думаю, что для этих ребят лучше будет без такой матери.

Роберт женственным жестом откинул волосы назад и произнес:

— Мать Регины читала лекции по этике в университете. Да-да, не удивляйтесь. Она не любила своих детей, ругала их, унижала и плохо кормила. Когда Регине было девять лет, мать заперла детей одних в доме и отправилась в Финляндию. Ребята голодали, младший братишка умер. В доме кончилась еда, но дети были настолько запуганные, что не сумели обратиться по телефону за помощью. Их нашли совершенно случайно — сосед зашел, чтобы занести садовые каталоги. Регина до сих пор постоянно вспоминает об этом. Я повторяю вам, мисс Берроуз: она никогда намеренно не причинит вреда своим детям. Да, она не справляется со своими повседневными обязанностями — быть нормальным человеком выше ее сил, но я повторяю: она никогда не сделает детям ничего плохого. Поверьте мне, я знаю.