Дар мертвеца - Чарлз Тодд

На следующее утро местная прачка миссис Тернбулл остановила ее у входа в мясную лавку, потрясла перед ее лицом каким-то конвертом и осведомилась, как ей хватает наглости разгуливать среди добропорядочных людей, подвергая опасности их души.

Фиона выхватила письмо из красных дрожащих пальцев прачки, достала из конверта листок бумаги и прочла:

«Вы стираете ее вещи? Простыни, замаранные ее грехами, покрывала, которых касалась ее мерзкая плоть? Подумайте о своей душе!»

Письмо не было подписано…

От изумления и ужаса сердце Фионы замерло в груди. Она перечитала письмо, и ее замутило. Миссис Тернбулл злорадно смотрела на нее в упор. Ей как будто доставляло наслаждение причинять Фионе боль.

— Мои вещи вы не стираете… — начала Фиона, но тут же сообразила, что это не имеет никакого значения.

Кто мог такое написать?

Сколько злобы! Откровенная злоба ошеломила молодую женщину.

«…простыни, замаранные ее грехами… ее мерзкая плоть…»

Правда, нигде не указывалось ее имени…

Тогда почему миссис Тернбулл решила, что автор письма имеет в виду Фиону? С чего она взяла, что упомянутая грешница — именно Фиона? Потому что Фиона не прожила в Данкаррике всю жизнь? Потому что ее тетка умерла и ей приходится одной управляться в пабе, без компаньонки, без дуэньи? Как будто ей нужна дуэнья! Может быть, здесь считают, что неприлично порядочной молодой женщине самой стоять за стойкой? После войны дела шли не очень хорошо, и они не могли себе позволить нанять помощника…

— Какая ерунда… и сколько злобы! — воскликнула Фиона. — Откуда это у вас?

— Оно лежало у моей двери, под ковриком, — злорадно ответила миссис Тернбулл. — Кстати, я не первая получила такое письмо… И не последняя! Вот погодите — и увидите!

«Не первая… И не последняя…» Значит, были и другие письма! Фиона ничего не могла понять. Неужели все, кто отвернулся от нее, получили такие же злобные анонимные послания? Но как они могли поверить? Почему никто не пришел к ней, не спросил, правду ли пишут в письмах… А ведь многие соседки были ее приятельницами…

Прачка выхватила у Фионы письмо и зашагала прочь, всем своим видом выражая превосходство. Она была недалекая женщина, известная религиозным фанатизмом. Вот почему она набралась смелости и выплеснула на Фиону свой гнев. И страх.

Подобно старухе, сидевшей в последнем ряду в церкви, миссис Тернбулл выразила общее настроение толпы.

В конце июля к Фионе пожаловал страж порядка. Констебль Маккинстри неловко переминался на крыльце с ноги на ногу и покраснел — в форме ему было жарко.

— Не закрывайте дверь перед моим носом, — умиротворяюще начал он. — Я пришел спросить вас… кое-о чем… Речь пойдет о вашем мальчике. Ходят… кхм… в общем, ходят слухи, и я не знаю, что делать.

Фиона вздохнула:

— Входите. Я видела одно из писем. Во всех написано одно и то же, да? Что я — падшая женщина?

Констебль быстро посмотрел по сторонам и, все еще не переступив порога, тихо сказал:

— Те письма — настоящая мерзость, вот что. Мне недавно показали несколько штук. Вряд ли вам захочется знать, что в них написано. Трусливые… без подписи… написаны с целью жестоко оскорбить. Помяните мое слово, их писала женщина, женщина, которой больше нечем заняться, кроме как будоражить всех своими измышлениями.

— Алистер, похоже, все мои соседи верят тому, что написано в письмах. Не знаю, как положить этому конец. Люди шепчутся у меня за спиной… наверное… но никто не подошел ко мне и не спросил прямо. Со мной никто не разговаривает, я как будто стала невидимкой.

— По-моему, вам лучше просто переждать. Ничего не предпринимайте. Пройдет неделя-другая, и все постепенно успокоится. — Маккинстри откашлялся. — Я пришел к вам не из-за писем… точнее, не совсем из-за писем. Фиона… в городе ходят слухи, что мальчик… не ваш.

— Не мой? — Она нахмурилась и посмотрела на него в упор. — Если я падшая женщина, как он может быть не моим? Ведь меня, кажется, обвиняют именно в распутстве!

— Повторяю, я пришел не из-за писем. Меня не волнует злобная чепуха, которая в них написана. Нет, меня к вам привело другое дело. Оно настолько серьезно, что им занимается полиция. — Маккинстри замялся, подыскивая нужные слова, ему было очень не по себе. — Есть подозрение, что… одним словом… что вы забрали чужого ребенка… а его мать убили.

Он увидел ужас в ее глазах. Фиона смертельно побледнела.

— Я вам не верю! — прошептала она. — Нет, не может быть… Снова злобные сплетни!

— Фиона, — взмолился Алистер, — меня прислал сюда мистер Робсон! Учтите, я не хотел идти. Он сказал: «Действуйте без шума. У вас получится лучше». Но я не знаю, как приступить к делу…

Мистер Робсон был главным констеблем — начальником местной полиции. Значит, все в самом деле очень серьезно.

Неожиданно Фиона сообразила, что они так и стоят в дверях, где их могут увидеть соседи.

— Входите. В пабе никого. Сюда больше никто не заходит.

Фиона провела Маккинстри по проходу, ведущему в жилое крыло, пристроенное сто лет назад. Она поселилась здесь незадолго до смерти тетки. И сама управлялась со всеми делами с того времени, как тетка заболела, и до того, как в июне к ней перестали ходить.

Констебль шел за ней, любуясь ее осанкой и тонкой талией. Думая о том, что ему предстоит, он с трудом преодолевал отвращение. Он снял фуражку и тяжело вздохнул. Его сапоги грохотали по деревянному полу. Казалось, что воротник мундира слишком тесен ему и душит.

В комнатке, служившей ей гостиной, Фиона жестом указала констеблю на лучшее кресло.

— Я никому не сделала ничего плохого, — сказала она. — И обвинять меня в таком преступлении — настоящее безумие!

— Откровенно говоря, мне и самому не по душе то, что у нас сейчас творится! — Констебль отвернулся и посмотрел на часы, уютно тикавшие в углу. Садиться ему не хотелось, но и стоять столбом было неловко. Он обязан сделать то, ради чего его сюда прислали. — Говорят, что… — У него перехватило горло.

— Что говорят? Не бойтесь, досказывайте остальное!

Маккинстри густо покраснел:

— …будто вы не были замужем. Что ваше имя не миссис Маклауд, поскольку замуж вы не выходили. — Констебль словно в омут кинулся, торопясь закончить неприятную обязанность: — Будьте добры, покажите ваше свидетельство о браке. Оно сразу прекратит все пересуды, больше мне ничего не нужно.

Фиона уже давно нравилась Алистеру Маккинстри. Ей даже казалось, что констебль влюблен в нее. Взглянув на него, она поняла — должно быть, это правда.

В гостиную вошла кошка, потерлась о его ноги, оставив на темной материи несколько волосков. Белые на синем. Фиона услышала мурлыканье. Кошка всегда выделяла Алистера. Если бы он сел в кресло, она бы тут же запрыгнула к нему на колени и с самым безмятежным видом понюхала бы его подбородок.