Эльдорадо - Dragon Green

Как можно скорее, пока запал не прошел и решимость, как это всегда прежде с ней случалось, не растворилась подобно дыму над дотлевающим пепелищем, Сергей пошвырял в портфель свои нехитрые пожитки, глотнул еще виски, и, на ходу натягивая куртку, устремился к двери. На секунду задержался перед большим, в человеческий рост, зеркалом, висевшим рядом со шкафом для верхней одежды сотрудников – лучше бы этого не делал, настолько страшная рожа взглянула на него с той стороны. Конечно, эту рожу он имел сомнительное счастье наблюдать ежедневно, но сейчас виски словно сдернуло с глаз многолетнюю паутину и Сергей как бы со стороны увидел обрюзгшего, неухоженного, до предела изможденного мужика, которому запросто можно было бы дать как минимум лет пятьдесят, если даже не больше… Бесформенно-расплывшаяся фигура, редеющие волосы, сеть глубоких морщин, которыми даже не каждый мопс смог бы похвалиться, и, главное, какая-то печать смертной безысходности во всем облике. Так, наверное, может выглядеть страдающий неизлечимой болезнью… либо тот, кто давно и бесповоротно махнул на все рукой и продолжает жить – нет, не жить, скорее, существовать, – уже только по инерции. Потому что дико страшно не только пробовать что-то радикально поменять, но даже и просто подумать об этом.

Впрочем, и это тоже к черту! Сегодня, вот прямо сейчас у него есть лекарство, позволяющее хоть и совсем ненадолго, но ощутить себя кем-то иным, по крайней мере, создать для самого себя такую иллюзию. А остальное уже не важно, остальное когда-нибудь потом!

Уже в коридоре запоздало сообразил, что по-прежнему сжимает бутылку в руках, принялся упихивать ее поверх бумаг, когда кто-то, выскочив из ведущего в бухгалтерский отдел ответвления коридора, с размаху налетел на него. От неожиданности Сергей выронил портфель и едва не завопил, но, увидев толстые очки в нелепой круглой совиной оправе и точно такие же, как и у него самого, расширенные от ужаса глаза за этими очками, сразу же успокоился.

– Вадик, ты куда летишь-то? В Кремль на елку боишься опоздать? – если Сергей кого-то и рад был сейчас встретить, так этого Вадика из бухгалтерского отдела, наверное, единственного человека во всей их поганой конторе, с которым он без труда всегда мог найти общий язык и даже относился с известной симпатией. Они регулярно вместе обедали, ждали маршрутку на остановке и, вообще, достаточно тесно общались, причем, весьма непринужденно и, как правило, к полному взаимному удовольствию. Почему из нескольких десятков человек коллектива подобные чувства у него вызывал именно этот низкорослый, узкоплечий, очкастый бухгалтер, большого труда определить не составляло и никакой особо глубокий психоанализ здесь не требовался – тщедушный и зачморенный Вадик, прославился тем, что практически один пахал за два отдела, получая, при этом, чуть больше охранника в супермаркете, и не решался ни то, что попросить прибавки, но даже и элементарно выразить какое-либо неудовольствие по этому поводу. Классический, просто-таки хрестоматийный неудачник по жизни, из тех, что полжизни копят на «Ладу Калину», к тридцати годам лысеют, а в пятьдесят помирают девственниками от обширного инфаркта, постоянных стрессов и регулярного переутомления. Лузеры по жизни, униженно извиняющиеся когда их намеренно толкают – на фоне таких даже Сергей чувствовал себя кем-то типа супермена, и, скорее всего, именно поэтому его к Вадику и тянуло, хотя, как и в случае с Павликом, думать об этом, а уж тем более, честно признаваться самому себе, он крайне не любил.

– Не, Носорог сейчас всех в подиуме собирает, я подумал, хрен с ним, надо послушать пойти, а потом уж домой… О! – Бледно-голубые, почти бесцветные глаза Вадика, и без того всегда немного навыкате, изумленно округлились еще больше, – Ты без маски! Это у тебя виски? У Ионыча, что ли, взял? – Вадик приспустил маску и потянул носом, – Ты что, уже выпил что ли?!

– Да, у Ионыча сейчас спер – а не хрена от народа прятать, мне, может, тоже хочется, – с поразившей его самого легкостью, на одном дыхании, соврал Сергей и воинственно взмахнул бутылкой, – Ты в курсе, что тридцать первое число, в этом году по все стране официальный выходной, а мы, как мудаки последние, здесь сидим, бурную деятельность имитируем?!

Вадик опустил маску на подбородок, что, по всей вероятности, означало у него крайнюю степень потрясения, а может быть, тоже понемногу начал заражаться духом бунтарства и анархии, который так и выплескивался из Сергея через край, словно пена из кипящей кастрюли – по крайней мере, ему казалось, что выплескивался. Потом открыл рот, но сказать ему Сергей ничего не дал, возбужденно хлопнув по тощему, костлявому плечу:

– Слушай, я сваливаю – видишь, оделся уже, – валим со мной?! На хрен Носорога с его речью, на хрен их всех – потом, там после речи бухалово намечается, фуршет, никто, вообще, и внимания не обратит, что нас не будет! Блин, меньше двенадцати часов до Нового года, ну что тут сидеть, зачем?! По любому, ни премий, ни прибавок не светит, уверен, как раз об этом Носорог вещать и будет, – Сергей хрипло заскрипел, имитируя ржавый акцент исполнительного директора, – Все вы знаете, каким тяжелым испытаниям подвергся наш общий дом, наш спаянный коллектив в этот невероятно сложный год, подобного которому еще не знала история фирмы… Так давайте сплотимся и затянем пояса, главное, что мы вместе и мы выживем, все остальное временные трудности… – Сергей скроил трагически-пафосную рожу и Вадик, хоть и покраснел, немедленно захихикал, – Ты чего, давно всего этого бреда не слышал, хочешь еще полновогоднего вечера на этот кал убить?! Уходим прямо сейчас!

И, решительно схватив вконец ошалевшего, но и не думавшего сопротивляться бухгалтера за рукав пиджака, Сергей потащил его дальше по коридору к лифтам, – Сваливаем отсюда!

Вадик попытался ныть, что так нехорошо, лучше остаться, но явно сделал этот исключительно для вида – через минуту он уже побежал забрать свое пальто, а еще через пять, они уже миновали раскрытую дверь конференц-зала, откуда доносилась какая-то попсовая мелодия и жидкие аплодисменты – видимо, Носорог как раз взбирался на трибуну.

На проходной не было не души, единственный охранник сидел у себя в отгороженной стеклянной будке и не поднял глаз от телефона даже, когда Вадик попытался испуганно пожелать ему всего лучшего в наступающем году.

– Хватит уже перед всяким говном пресмыкаться, – рявкнул Сергей, когда они вывалились под лениво засыпающие город редкие снежные хлопья и, поскальзываясь на плохо очищенном тротуаре, двинулись мимо ряда