Чужая маска - Александра Маринина

– В восемь, – рассмеялся генерал. – Мирпринадлежит тем, кто рано встает. И потом, не надо нарушать традиции.

– Ладно, – тяжело вздохнула Настя, – не будемнарушать.

* * *

Санаторий располагался в двадцати километрах от Кольцевойавтодороги, добираться туда было удобно, и Сергей Николаевич Березин навещалИрину ежедневно, а иногда и по два раза в день.

Они неторопливо прогуливались по заснеженным аллеям, изредкакивая идущим навстречу людям. Ирина находилась здесь уже три недели и сомногими была знакома.

– В понедельник я тебя заберу домой, – сказалБерезин. – Два дня побудешь дома, а в среду у нас мероприятие. Ты готова?

– Я боюсь, – тихо сказала Ирина. – А вдруг уменя не получится?

– А ты настройся. Ты – моя жена, все время помни обэтом и не теряй уверенности. Тогда все получится.

– Вдруг я что-нибудь ляпну? Я же ничего в ваших делахне понимаю.

– А ты и не должна понимать. Политика – это не женскоедело, так всем и говори. Будь милой, приветливой, улыбайся, в дискуссии невступай, и все будет в порядке. Ты несколько месяцев лежала в клинике, потомтри недели провела в санатории, вполне естественно, что ты не в курсе последнихсобытий. И самое главное – не стесняйся говорить, что ты чего-то не помнишь. Тыже попала в аварию, у тебя было сотрясение мозга, после этого вполне нормально,что начались проблемы с памятью. Все же люди, все это понимают. Еслипочувствуешь, что-то не так, у тебя начнет кружиться голова – разыщи меня вэтой толпе. Не бойся, Ирочка, все будет хорошо.

– Знаешь, многие считают, что жена политика должна бытьего соратницей и разбираться во всех его делах. Если я окажусь круглой дурой,меня просто не поймут.

– А мы с тобой считаем, что жена должна обеспечиватьмужу крепкий тыл, оказывать ему моральную поддержку во всех начинаниях, бытьхозяйкой и просто любимой женщиной. Потому что ни один мужчина не в состояниизаниматься своим делом, если у него за спиной не стоит любимая и любящаяженщина, в которой он уверен. Запомнила?

– Запомнила, – слабо улыбнулась Ирина. – Авдруг меня начнут спрашивать про твою первую жену?

– А ты ничего не знаешь, это вообще не твое дело.

– Но ведь считается, что это я вас развела. Если яначну напирать на крепкий тыл и любимую жену, разговор может выйти на нее. Кактогда быть?

– Мило улыбайся и отвечай, что эта тема тебе неприятна.Что может быть естественней? Ирочка, я еще раз повторяю, если ты сама не будешьбояться, все пройдет отлично. Пойдем, я провожу тебя до корпуса, ты, наверное,замерзла.

– Да, немного. – Она зябко повела плечами. –Эта шуба такая холодная, никак к ней не привыкну. Моя дубленка была теплее.

– Что поделать, привыкай. Жена политика не должнаходить в дубленке, это неприлично.

– Ты уже говорил, я не забыла.

Они молча дошли до ярко освещенного входа в корпус и вошли вхолл. Березин нежно поцеловал ее в щеку, дождался, пока за Ириной закроютсядвери лифта, и вышел на улицу. Несмотря на все успокаивающие слова, которые оней говорил, сам Сергей Николаевич нервничал ничуть не меньше. А может быть, ибольше. Две Ирины в его жизни. Две Ирины. Одна оказалась сущим адом,проклятием. А чем окажется другая? Спасательным кругом или ловушкой, в которуюон сам себя загоняет?

* * *

Тяжело переставляя ноги, Галина Ивановна Параскевич шладомой из магазина. Сумки с продуктами были неподъемными, и она все пыталасьвзять в толк, для чего она столько накупила. По привычке, наверное. Двадцатьсемь лет они в семье справляли Новый год торжественно, обязательно с елкой иподарками под ней, приглашали друзей и родственников. Потом, когда Ленечка подрос,на Новый год приходили его друзья, потом и девушки. А уж когда женился, то иСветочкины родители и подружки. В доме Параскевичей этот праздник любили,готовились к нему загодя и отмечали шумно и весело. А теперь Ленечки нетбольше… Две недели как схоронили. И зачем она тащит домой все эти продукты?Какой теперь праздник? Горе, одно безысходное, нескончаемое горе.

В декабре темнеет рано, еще только семь часов, а кажется,будто ночь. Галина Ивановна свернула в проход между домами, там фонари негорели, но зато путь к дому был короче.

– Мама, – послышался тихий и какой-то неземнойголос.

Галина Ивановна замерла, руки сами собой разжались, и сумкиупали на снег.

– Ленечка, – прошептала она. – Ленечка,сынок.

– Мама… – Голос, казалось, куда-то удалялся, делалсявсе тише и тише, но никому другому он принадлежать не мог. ТолькоЛеониду. – Мама, теперь ты довольна? Теперь все, как ты хотела.

– Леня!!! – закричала Галина Ивановна во весьголос и тут же опомнилась.

Какой Леня? Леня на кладбище, в колумбарии. А вот душа его,невинно загубленная, до сих пор успокоения не найдет, потому и мерещится ей егоголос. В который раз уже мерещится. Никогда он ей не простит, что Светлануневзлюбила с первого дня. Хоть и делала вид, что хорошо относится к невестке, авсе равно нет-нет да и проскользнет недовольство. Ленечка чуткий был,настроение матери понимал с полувздоха. Иногда в порыве говорил ей:

– Ты была бы счастлива, если бы Светка в твоем доме непоявлялась. И почему ты ее так не любишь? Но имей в виду, пока она моя жена,она будет приходить сюда вместе со мной.

Конечно, он был прав, что и говорить. Галина ИвановнаСветлану не просто не любила – видеть ее не могла. И дело здесь было не вСветлане как таковой, а в том, что она – жена сына, она теперь его хозяйка, онавидит его чаще и проводит с ним больше времени, чем мать. И сын думает о нейбольше, чем о матери. И скучает без нее сильнее, чем без матери. Что же,выходит, она его растила, одевала, кормила, учила, лечила, а все для того,чтобы потом этот сильный, красивый, образованный парень достался ужеготовеньким какой-то там… И все, и мать побоку. Галина Ивановна изо всех силстаралась найти в невестке явные и тайные недостатки, чтобы оправдать своюненависть к ней, и не понимала, что, будь она даже ангелом во плоти, ничего быне изменилось. Все равно не любила бы, все равно ненавидела бы и со светусживала. Как говорилось в старой шутке, кого бы там себе ни выбрал, она мне ужене нравится.

Вот теперь, после Ленечкиной смерти, и мерещится ГалинеИвановне его голос. Упрекает ее сын, простить не может. Конечно, теперьСветлана вроде как уже и не член их семьи, живет отдельно, к ним в дом ходитьне будет. Ну и ладно. Век бы ее не видеть.

Подняв валяющиеся в снегу сумки, Галина Ивановна поплеласьдомой.

* * *

Чтобы не замерзнуть, Настя надела на себя три свитера – одинтонкий, типа водолазки, с высоким воротом, другой – потолще, а третий совсемсвободный, толстой вязки и длиной до колен. Обмотав шею пушистым шарфом, онанатянула сверху пуховик и подумала, что теперь, пожалуй, сможет выдержатьритуальную прогулку с Иваном Алексеевичем.