Британская империя. Разделяй и властвуй! - Джон Роберт Сили

Есть нечто крайне характерное в том индифферентизме, с каким англичане относятся к могучему явлению разлития их расы и расширения их государства. Они покорили и заселили полсвета, как бы сами не отдавая себе в том отчета. И, совершая это громадное дело в восемнадцатом столетии, они не дали ему затронуть свое воображение и оказать влияние на их образ мыслей. Даже и теперь они продолжают считать себя просто расою, занимающей остров на запад от европейского материка. Самая манера выражаться постоянно изобличает, что они не считают колонии своей действительной принадлежностью; так, когда их спрашивают о размере английского населения, им и в голову не приходит включать в него население Канады и Австралии. Этот укоренившийся взгляд, мне кажется, повлиял и на наших историков: благодаря ему они упускают верную точку зрения при описании восемнадцатого столетия. Они придают слишком большое значение парламентской борьбе и агитации за свободу, т. е. событиям, которые в восемнадцатом столетии являлись лишь слабым отражением событий семнадцатого. Они не замечают, что в том столетии история Англии разыгрывается не в Англии, а в Америке и в Азии. Я точно так же убежден, что, рассматривая настоящее положение дел и еще более заглядывая в будущее, мы должны остерегаться слишком выдвигать на первый план собственно Англию, чтобы не потерялось на заднем плане картины то, что мы называем английскими владениями.

Позвольте же мне с некоторой точностью описать перемену, о которой я говорю. В последние годы царствования королевы Елизаветы (1558–1603) Англия не имела положительно никаких владений вне Европы, потому что все колониальные проекты, начиная с попытки в царствование Генриха VIII и до попыток Джильберта и Ралея (Gilbert, Raleigh),[4]были одинаково неуспешны. Самой Великобритании еще не существовало: Шотландия была отдельным королевством, а в Ирландии англичане составляли лишь колонию среди чуждого населения, жившего в родовом быте. Со вступлением на престол Стюартов начались одновременно два процесса, из которых один закончился при королеве Анне, последнем члене этой династии, другой же продолжается с тех пор непрерывно. Первый процесс состоял во внутреннем соединении трех королевств, и хотя технически он завершился гораздо позже, но может считаться делом семнадцатого столетия и династии Стюартов. Второй процесс – создание Великой Британии, заключающей в себе громадные владения за морем, – начался с дарования хартии Виргинии в 1606 году.[5]В семнадцатом столетии он сильно подвинулся, но только в восемнадцатом пред лицом целого мира предстала Великая Британия в ее гигантских размерах, с ее обширной политикой. Посмотрим, что она представляет из себя в настоящее время.

Оставляя в стороне некоторые мелкие владения, имеющие главным образом характер морских или военных станций, мы находим, что Великая Британия состоит, кроме Соединенного королевства, из четырех территорий, населенных преимущественно англичанами и подвластных короне, и пятой большой территории, также подвластной короне и управляемой английскими должностными лицами, но с населением совершенно чуждой расы. Первые четыре суть: 1) область Канады (Dominion of Canada);[6]2) Вест-Индские острова, к которым я причисляю и некоторые территории на континенте Центральной и Южной Америки; 3) группа южноафриканских владений, из которых самое значительное – Капская колония, и 4) австралийская группа, к которой, ради удобства, я должен прибавить Новую Зеландию. Пятое – зависимое владение – есть Индия.

Британская империя

Прежде всего посмотрим на населенность этих областей. Колонизация началась сравнительно недавно, и потому население во многих местах редко. Области Канады с Ньюфаундлендом в 1881 году имели несколько больше четырех с половиной миллионов жителей, то есть население их равнялось приблизительно населению Швеции. Вест-индская группа обладала населением, превышавшим полтора миллиона, то есть обладала почти таким же населением, какое в то время имела Греция. Южноафриканская группа – около миллиона и трех четвертей, но из них европейской крови значительно менее половины. Австралийская группа вмещала в себя около 3 миллионов, т. е. несколько превосходила Швейцарию. Это составит в общем десять и три четверти миллионов, или около 10 миллионов английских подданных европейской и, главным образом, английской крови, живущих вне Британских островов.[7]

Население обширного, зависимого владения Индии равнялось почти ста девяноста восьми миллионам, а туземные государства, признающие верховную власть Англии, имели около пятидесяти семи миллионов. Все вместе составит население, приблизительно равное населению всей Европы, за исключением России.

Во всяком случае, нам сразу бросается в глаза, что огромное население Индии не составляет части Великой Британии в том смысле, как те десять миллионов англичан, которые живут вне Британских островов. В жилах этих десяти миллионов течет английская кровь, и потому они связаны с Англией самыми тесными узами. Население Индии принадлежит чуждой англичанам расе и религии; оно соединено с Англией лишь связями завоевания. Еще подлежит вопросу, увеличивает ли в настоящее время обладание Индией могущество Англии, и вообще может ли оно его увеличить когда-нибудь; а между тем нет никакого сомнения, что факт обладания Индией чрезвычайно повышает грозящие Англии опасности и ее ответственность. Колониальная империя находится совершенно в ином положении: она располагает основными условиями устойчивости. Существуют вообще три связи, соединяющие государства: общность расы, общность религии и общность интересов. Двумя первыми связями английские колонии, очевидно, связаны с Англией, и одно это делает уже связь их прочной. Эта связь сделается неразрывной, если окажется, что и общность интересов существует между ними, а убеждение в этом в настоящее время, по-видимому, растет. Когда мы думаем о Великой Британии будущего, мы должны гораздо больше иметь в виду колониальную, чем Индийскую империю.