Скорбь Гвиннеда - Кэтрин Куртц

Той же каре подверглись и остальные священнослужители, нашедшие убежище у Ниеллана, за то что не отреклись от своего господина и не склонились перед назначенным ему преемником.

Справа от Ниеллана восседал его капеллан и личный Целитель, брат Рикарт, гавриилитский священник, чья белая ряса разительно контрастировали как с пурпуром одежд епископа, так и с траурными платьями остальных присутствующих. Рикарт был ровесником Ниеллана, но в его густых каштановых волосах, по обычаю Ордена, зачесанных назад и туго заплетенных в косу, не пробивалось еще ни единого седого волоска, тогда как аккуратно подстриженные волосы и бороду епископа уже щедро припорошило инеем.

Другой Целитель, чуть помоложе, сидел напротив Рикарта, рядом с Дермотом, однако нынче в одежде ничто не выдавало его призвания. На нем была неприметная бурая туника и такая же шерстяная накидка.

По возрасту он также был, казалось, слишком юн для Целителя, хотя еще всего пару недель назад неотлучно находился в этом качестве и как личный наставник при принце Джаване, хромоногом брате-близнеце и наследнике молодого короля. Одаренный, хотя порой и слишком своевольный Тавис О'Нилл прежде не входил в свиту епископа, однако Ниеллан дал ему пристанище, когда молодой человек был вынужден бежать из Валорета. Он оставался единственным из Дерини, кто имел возможность изредка общаться с принцем.

Кроме того, насколько им было известно, Тавис обладал редчайшим даром, в котором крылась их последняя надежда на возрождение расы Дерини в будущем — хотя цена спасения могла оказаться слишком велика.

Сейчас он сидел, склонив рыжеволосую голову, словно погруженный в глубокие раздумья; прозрачные глаза смотрели хмуро, а правая рука рассеянно потирала культю левой, лишенной кисти.

На дальнем краю стола семнадцатилетний Ансель Мак-Рори угрюмо вертел в руках кинжал. Светло-золотистые волосы выдавали в нем близкого родича Джорема; но и без того собравшимся было известно, что он — его племянник.

По праву рождения, именно Ансель должен был бы стать теперь графом Кулдским, как наследник старшего сына Камбера, однако в глазах закона он теперь был не более, чем изгоем, подобно самому Джорему и всем остальным в этой комнате.

Остальные члены свиты Ниеллана сидели вокруг стола, среди них были его канцлер, ризничий и командир гарнизона, единственный, кто до сих пор носил синюю михайлинскую рясу с белым кушаком.

Ниеллан со вздохом покачал головой, не отрицая того, о чем говорил Джорем, а лишь в знак мрачного смирения.

— Да, это огромная потеря, — пробормотал он. — Элистер, Джебедия и Райс. И, увы, я опасаюсь, что нам предстоит пережить еще множество бед, пока ситуация не изменится к лучшему. Тот, кто не способен принять это, лишь подвергнется еще большим опасностям, чем до сих пор.

— Именно поэтому я и хочу, чтобы вы незаметно покинули Дхассу, — негромко заметил Джорем.

— Не буду даже пытаться возражать, — согласился Ниеллан, — но попробуй все же встать на мою точку зрения. Будучи епископом Дхасским, я был пастырем для всей епархии, без исключения. Верно, у меня есть обязанности перед Дерини, однако я не могу покинуть и простых людей, когда они больше всего нуждаются во мне.

— Верно, и все же нельзя ждать слишком долго и рисковать, что вас могут схватить, — возразил Джорем, опираясь о спинку стула Анселя. — Это никому не пойдет во благо, если не считать регентов, которые желают вам смерти.

С улыбкой Ниеллан покрутил на пальце епископский перстень с аметистом.

— Тогда я в хорошей компании, — заметил он небрежно. — Ибо за ваши с Анселем головы назначена еще более высокая награда, чем за мою. Но не тревожься, друг мой. У меня нет тяги к бессмысленному самопожертвованию. Я останусь в Дхассе, пока смогу, но лишь с той целью, чтобы убедиться, что регентам в руки не попадет ничего лишнего.

— Включая самого Дхасского епископа? — воскликнул Ансель.

— Включая Дхасского епископа, — повторил Ниеллан, наградив паренька ласковой улыбкой. — Но ты должен помнить, мой дорогой мальчик, что этот титул больше ничего не значит по отношению ко мне, теперь, когда один из регентов стал нашим новым архиепископом.

— Моим архиепископом Хьюберт Мак-Иннис никогда не будет, — коротко заметил Джорем, вновь принимаясь расхаживать по залу.

— Моим тоже, — согласился Ниеллан. — Однако он остается им в глазах всех тех, кому не ведомо, что избранию его на сей пост предшествовали горы лжи, измены и убийства. Для них он — старший архиепископ и Примас всего Гвиннеда… и горе пастве при таком пастыре!

— Если бы мог, я бы убил его! — впервые за все время подал голос Тавис О'Нилл.

— И предал бы обет Целителя? — поразился брат Рикарт, облекая в слова изумление, овладевшее многими из присутствующих.

— Что мне за дело до целительских обетов, если они защищают такого человека как Хьюберт Мак-Иннис! — рявкнул Тавис, сверкая голубыми глазами. — Я не гавриилит, чтобы покорно склониться перед убийцами. Я не собираюсь, подобно глупой овце, подставлять шею регентам, как твои братья в монастыре святого Неота. И не позволю, чтобы принц Джаван стал их следующей жертвой, пока у меня еще есть силы помешать этому!

— Ну, будет тебе, Тавис, уймись! — принялся увещевать его Джорем, садясь на стул рядом с Рикартом. Ниеллан с Дермотом также попытались утихомирить бунтаря. — Никто не требует от тебя ненужных жертв — и не упрекает, что ты плохо заботился о принце.

— Конечно, нет, — торопливо согласился Рикарт. — Принц Джаван — наша единственная надежда рано или поздно воспрепятствовать планам регентов. Но молю тебя, Тавис, не пытайся убить Мак-Инниса!

— Так значит, пусть наши братья останутся неотмщенными? — грозно вопросил Тавис.

Ансель и рыцарь-михайлинец на другом конце стола негромко пробормотали что-то про божественное воздаяние; Рикарт покачал головой.

— Мой дражайший друг, не сомневайся, Хьюберт Мак-Иннис поплатится за все свои злодеяния. За все те беды, что он причинил не только моим братьям гавриилитам, но и простым людям, павшим жертвой его алчности. Но не нам надлежит алкать мести, ибо Господь сказал: «Мне отмщение и аз…»

— Да, да, конечно, но Господь обычно действует посредством смертных, вмешался Джорем, поднимая руку, чтобы привлечь внимание. — Пожалуйста, Рикарт, не надо нам сейчас теологических дебатов. Тавис не принадлежит ни к гавриилитам, ни к михайлинцам, поэтому вы спорите с разных позиций. Если вы двое желаете продолжить дискуссию позже, наедине, это другое дело. Но сейчас меня тревожат вещи куда более важные, и прежде всего судьба принца, которого мы все стараемся защитить по мере сил и возможностей. Так что я хочу спросить, Тавис, ты должен встретиться с ним сегодня?

Слегка пристыженный, целитель кивнул.

— Да. И ведь он еще не знает о смерти Элистера и Джебедии. По крайней мере, я ему об этом не говорил. Я сам узнал об этом вскоре после нашей последней встречи и не хотел возвращаться сразу, чтобы не рисковать понапрасну.