Незнакомец - Евгения Стасина

– Девушка, помоги мне.

* * *

Незнакомец

Меня сейчас вывернет. В глазах всё плывёт, руки, увязнувшие в снегу больше не чувствуют холода, сердце, кажется, вот-вот остановится. Корчусь на земле, уткнувшись лбом в лысую зимнюю резину и из последних сил молю незнакомку о помощи.

Я сдохну здесь. И если минут десять назад, когда я с трудом разлепил глаза, во мне теплилась надежда, что всё не так страшно, сейчас затылок разрывается от невыносимой боли. Даже жаль, что натянул шапку – засунуть её в сугроб теперь кажется единственным способом потушить облизывающие черепушку языки пламени. Только сил нет даже на это. 

– Эй, – ещё и агрессивная дамочка пихает меня в спину носком ботинка. – Живой?

– Пока да, – и если она сейчас не огреет меня лопатой, малюсенький шанс продержаться ещё пару минут есть. – Ног не чувствую, замёрз.

Пытаюсь встать, но как доказательство, что я перед ней честен, вновь заваливаюсь набок, вдобавок проезжаясь щекой по ледяным крошкам.

– Отлично! Съездила, твою мать!

Лопату она всё же отбрасывает в сторону. Кряхтит, хватая меня за грудки, и отчаянно пытаясь придать мне сидячее положение, смешно буксует дутыми ботинками, разрывающими рыхлую колею.

– Не отключайся, ладно?  – она опускается рядом и, обхватив мои щёки ладошками, заставляет взглянуть на неё из-под опухших век. Но как я не силюсь рассмотреть спасительницу, вижу лишь серое размытое пятно.

– Господи, кто ж тебя так?

– Я не знаю…

Не помню ни хрена… Очнулся в кромешной темноте, от шума скрипнувших шин и первое, что увидел, на ощупь выбравшись на улицу – она, развалившаяся в сугробе.

– Но я не вор, – уверен, на все сто… – Можешь карманы обшарить.

Я уже дважды так делал. Ни ключей, ни телефона, ни паспорта… Из богатств – одна кожаная перчатка и…

– Нужно полицию вызвать, скорую…

– Нет, – хватаю её за руку, явно напугав такой прытью, и вновь хмурюсь от боли.

Нельзя мне в полицию…

– Почему? – словно прочитав мои мысли, девушка освобождает свои пальцы из моего цепкого захвата и, не вставая, отползает подальше, с подозрением косясь на мои ладони. Окровавленные ладони…

Что ей сказать? Что помимо перчатки я нащупал холодное лезвие ножа? Что даже сейчас он лежит в подкладке моего порванного пуховика? Чёрт, это даже меня пугает!

– Они затаскают меня по участкам, – тоже правда.

– Но… – только девушка такому объяснению явно не верит. Встаёт, отдалившись от меня на приличное расстояние и наверняка усиленно о чём-то думает.

– Твоя рана… Тебе помощь нужна.

Будто я сам не знаю! Злой на собственное бессилие и чертов вакуум в голове, заставляю себя лихорадочно искать выход, морщась от болезненной пульсации в висках, и обречённо мычу в голос от горького открытия – нет его, выхода. 

– Давай хоть до дому тебя подвезу? – или всё-таки есть?

Девушка вновь останавливается рядом, вновь присаживается на корточки, и вновь, приподняв моё лицо за подбородок, внимательно изучает:

– У тебя же есть дом? Семья?

– Да, – киваю, тут же слыша её вздох облегчения, но через мгновение задумчиво свожу брови на переносице:

– Наверное.

Саша

Я росла спокойным послушным ребёнком. Наверное, жалела родню, ведь мой старший братец с лихвой компенсировал отсутствие проблем с моей стороны. Драки, разгульная юность, бурный роман спустя полтора года закончившийся настоящей драмой, и последовавший за этим долгий запой. В общем, кто-то должен был сохранять спокойствие, и эта важная миссия выпала на мою долю. Училась я хорошо, с легкомысленными красавчиками по углам не зажималась, и пока мои одноклассницы обсуждали мальчишек, стыдливо краснела, уткнувшись глазами  в учебники. Сейчас и не верится, что когда-то я была способна мыслить здраво. И куда всё это делось? Ясно куда.

С Миши всё началось. Мне только исполнилось восемнадцать, когда Ванька впервые привёл домой своего одногруппника. Привлекательный, статный блондин с бездонными синими глазами. Увидела и поплыла, забыв, что ему двадцать четыре, а я ещё ни разу не целовалась.

Впрочем, целоваться и не пришлось, а если и удавалось сорвать несколько страстных ласк, то только в моих мечтах, где я была опытна и напрочь лишена смущения. А смущаться стоило, поверьте, ведь Михаил Васнецов был запретным плодом не только для меня, но и для всех клюнувших на него женщин. Миша был глубоко женат на безумно красивой и уверенной в себе девице. А я глубоко увязла в своих фантазия об этом мужчине. Чужом мужчине.

Сейчас понимаю, что во многом лишь благодаря его супруге стала той, кем являюсь. Когда моя ревность достигла своего пика (ведь он всё чаще мелькал с ней на наших праздниках), я вдруг отчаянно захотела поменяться. Хотя бы на пару шагов приблизиться к его идеалу. К двадцати заметно схуднула, в двадцать два открыла собственное дело, а в двадцать четыре, спустя шесть лет долгого томительного ожидания, впервые словила на себе его заинтересованный взгляд. К слову, к тому моменту кольца на его безымянном пальце уже не было, а я и впрямь не краснела, со знанием дела отвечая на его поцелуй.

Так что да, творить безумства я начала из-за него. Начала и теперь не могу остановиться. Вот уже шесть месяцев я отхожу от образа послушной правильной девочки и просто отдаюсь мужчине, с моей помощью пытающемуся пережить болезненный развод. Он просто приходит, когда захочет, а я просто пускаю, с жадностью забирая то, что он задолжал мне за столько лет моей неразделённой одержимости. И да, опережая ваши вопросы, внутри я лелею надежду, что когда-то он останется насовсем.

Разве хорошие девушки на такое способны? Навряд ли.

– Ну ты и дура, Сашка, – да и диагноз мне только что поставила Таня. Так что какие претензии? – Ты его знать не знаешь!

– И что? Он… – кошусь на спящего на диване мужчину, всё такого же грязного, зато заботливо обработанного перекисью, и упрямо вздёргиваю нос. – Он человек, ясно? Остальное неважно.

Ну куда я его? Замершего, избитого, потерявшегося в собственных мыслях? Не бросать же в том гараже, раз он упёрся рогом и напрочь отказался обращаться в органы!

– Неважно?! – прыскает злая как чёрт подруга, уже доставая мобильник, и решительно набирая трёхзначный номер. – Он тут умрёт, а тебя посадят!

Ну вот, знала же, что не стоит её впускать. Только как откажешь, если Пермякова  как таран, оттеснила меня плечом, ввалилась в прихожую и уже начала стягивать угги, покачиваясь от усталости? Пашет, как лошадь, с утра до позднего вечера наводя красоту на забитых разными мыслями головах, а потом вон – замученная бежит выводить подругу из депрессии…  Как тут не пустишь?

– Не умрёт, – выхватываю у неё трубку, ловко сбрасывая звонок, и выпроваживаю девушку обратно в коридор, чтоб не дай бог не разбудила бедолагу своими криками.